Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл, Лиза Мак-Каббин (2012)

Я знал, что, скорее всего, миссис Кеннеди показала мужу свои заметки перед речью, так что он ее всего лишь поддразнивал, и она об этом знала. Как только мы погрузились на борт, миссис Кеннеди достала лист желтой линованной бумаги, на котором она писала свои пометки, и зачитала по-английски:

– Быть сегодня здесь, разговаривать с храбрейшими в мире людьми и разделить счастье их семей, которые надеялись, молились и ждали столь долгое время, – это честь для меня. Я горжусь тем, что мой сын может познакомиться с вашими офицерами. Он слишком мал, чтобы осознавать ваш подвиг, но я расскажу ему вашу историю, когда он подрастет. Я надеюсь, что он станет хотя бы немного таким же храбрым, как члены бригады 2506.

Это было очень мило и сердечно. Кратко, но очень значительно и трогательно. Кажется, президент мог забыть о провалившемся вторжении и двигаться дальше с обновленным чувством гордости.

В канун Нового года президент и миссис Кеннеди устроили пышную вечеринку уже второй год подряд, в резиденции Чарльза и Джейн Райтсмен. Это было общественное мероприятие сезона. Шампанское «Дом Периньон» лилось рекой, и веселье продолжалось до трех часов утра. Так мы встретили 1963 год – нам казалось, что у нас будут поводы для веселья.

Тем не менее в миссис Кеннеди что-то поменялось. Я не мог понять, что именно, но в ее глазах была какая-то искорка, словно она хранила какую-то тайну.

Глава 17

«Мона Лиза» и Нью-Йорк

8 января 1963 года мы вернулись в Вашингтон на президентском самолете и отправились в Белый дом на вертолете. Всего через несколько часов президенту и миссис Кеннеди полагалось быть в посольстве Франции на ужине в восемь часов в честь торжественного открытия «Моны Лизы» в Национальной галерее. Мне едва хватило времени, чтобы съездить домой, принять душ и переодеться в смокинг до возвращения в Белый дом.

Когда миссис Кеннеди вышла из лифта под руку с президентом, она выглядела ослепительнее, чем когда бы то ни было. На ней было падающее свободными складками бледно-розовое платье и никаких украшений, кроме пары бриллиантовых сережек, свисающих до подбородка, будто сверкающие капли дождя. Обед в посольстве Франции проводили посол Эрве Альфан и его жена. В этом элегантном мероприятии участвовало больше сотни человек. В число гостей входили французский министр культуры Андре Мальро и его жена, а также несколько членов семьи Кеннеди, включая Розу, мать президента. После ужина, согласно расписанию, всех должны были перевезти в Национальную галерею, где еще больше тысячи приглашенных гостей ожидали торжественного открытия самой знаменитой улыбки в мире.

Все работало как часы, пока мы не вошли в лифт в галерее. Бедный оператор лифта почти не смотрел на миссис Кеннеди. Думаю, ему хватило даже одного взгляда, чтобы разволноваться до дрожи в коленках. Он нажал неправильную кнопку, разволновался еще больше, а лифт почему-то не двинулся с места. У нас было мало времени, так что президент сказал: «Ну что же, думаю, нам придется подняться по лестнице».

Платье миссис Кеннеди было сшито так, что спереди его подол почти касался пола, а сзади волочился по земле. Она была на высоких каблуках, и я беспокоился, что она споткнется.

– Миссис Кеннеди, – сказал я, когда мы дошли до узкого лестничного проема. – Я буду держать ваш шлейф, чтобы вы на него не наступили, хорошо?

Я видел, что она была смущена необходимостью карабкаться по лестнице, но после моих слов успокоилась.

Улыбаясь, она сказала:

– О, мистер Хилл, большое спасибо. – И мы пошли по лестнице: я позади нее, поддерживая ее платье, как свидетель на свадьбе.