Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл, Лиза Мак-Каббин (2012)

Смерть Патрика сильно сблизила президента и миссис Кеннеди – даже агенты видели, что их отношения приобрели новую глубину и теплоту. Лично я впервые заметил это еще в госпитале, но окончательно это проявилось, когда первую леди выписали из больницы спустя неделю после родов. Под вспышками фотоаппаратов мистер и миссис Кеннеди вышли из палаты, держась за руки. Этот маленький жест легко можно было пропустить, но для тех, кто близко знал президентскую чету и проводил с ними много времени, он значил очень много. До этого момента они держались друг с другом довольно холодно, не позволяя себе публичных проявлений любви и близости. Потеря Патрика стала катализатором изменений в их отношениях.

Президенту нужно было возвращаться в Вашингтон, но миссис Кеннеди с детьми решили не менять планы и остаться на Кейпе до конца лета. День за днем первая леди восстанавливала силы – спокойствие и морской воздух только способствовали выздоровлению. К сожалению, душевные раны залечивать намного труднее, и она никак не могла перестать думать о смерти сына. К концу лета миссис Кеннеди окончательно погрузилась в депрессию. Она по инерции продолжала заниматься делами, вести переписку и раздавать указания, но делала это без прежнего огонька в глазах. Иногда она выходила из своей комнаты, чтобы побыть с детьми, но остаток каникул в «Брэмблтайде» прошел для нее в режиме добровольного затворничества в собственной спальне. Никакие слова или действия не могли облегчить ее боль, и мы могли надеяться только на целительную силу времени.

Президент старался приезжать в Гианнис-Порт как можно чаще. Однажды он даже сорвался туда в середине недели, а на День труда остался в поместье на все выходные. Он жертвовал карьерой ради того, чтобы быть с женой в трудное время, и начал уделять намного больше времени детям. Порой он ездил к послу Кеннеди в компании Джона или сопровождал Кэролайн на уроках верховой езды на ферме Аллен. Во время морских прогулок на «Хани Фитц» он часто плавал вместе с детьми и с удовольствием наблюдал, как они бесстрашно прыгают в океан с палубы яхты. Воскресные походы в церковь с Кэролайн и вовсе вошли в традицию. Он стал чаще разрешать Кэролайн и Джону провожать его в полетах на вертолете до авиабазы «Отис», откуда он обычно отбывал в Вашингтон на Борту номер один. Все это было в новинку для президентского семейства. Однажды в конце августа, а может, и в начале сентября, миссис Кеннеди позвонила мне на командный пост и сказала, что хочет прогуляться. Когда она вышла из дома, то выглядела намного оживленнее, чем за несколько последних недель, вместе взятых.

Мы пошли по дорожке, и вдруг она обернулась ко мне.

– Мистер Хилл, не хотели бы вы снова поехать в Грецию? – спросила она с полузабытым блеском в глазах. Я удивленно посмотрел на нее:

– Я бы с удовольствием туда вернулся.

Она улыбнулась:

– Что ж, тогда вам стоит знать, что я решила поехать в круиз по греческим островам на частной яхте. Со мной поедут Ли и Стась.

– Отличный план, миссис Кеннеди. Когда вы отправляетесь?

– Мы еще не решили, но собираемся выбраться через несколько недель.

Несколько недель? Я старался скрыть беспокойство, но об этих планах нужно было узнать как можно подробнее. Миссис Кеннеди все еще толком не понимала, насколько сложно организовать ее охрану в чужой стране.

– Вы уже знаете, на какой яхте поедете?

– Да! Она называется «Кристина». Это яхта мистера Онассиса.

Я на мгновение потерял дар речи. В моем мозгу всплыли слова мистера Кеннеди, сказанные перед отъездом первой леди в Грецию в 1961 году: «Делайте в Греции что хотите, но не позволяйте миссис Кеннеди встречаться с Аристотелем Онассисом». Теперь же, очевидно, совместное путешествие первой леди с этим человеком воспринималось совершенно нормально.