Гаргантюа и Пантагрюэль - I - Рабле Франсуа (1938)

– О, ей-богу, Domine, хорошая вещь пара штанов. Et vir sapiens non abhorrebit eam[48]. Ах, ах! Не всякий имеет штаны, кто хочет. Я это хорошо знаю по себе. Обратите внимание, Domine, что вот уже восемнадцать дней, как я умствую над сей прекрасной речью. Reddite quae sunt Сае, saris, Caesari: et quae sunt Dei, Deo. Ibi jacet lepus[49].

Честное слово, Domine, если вы хотите отужинать со мною in camиra, черт возьми, charitatis, nos faciemus bonum churubin. Ego occidi unum porcum, et ego habet bonum vino[50]. Из хорошего вина нельзя сделать плохой латыни. Итак, de parte Dei, date nobis clochas nostras[51]. Слушайте, я вам подарю от имени факультета сборник Sermones de Utino, utinam[52] вы бы отдали нам наши колокола. Vultis etiam pardonos? Per diem vos habebitis, et nihil payabitise[53].

«О господин, Domine, clochidonnaminor nobis. Поистине est bonum urbis[54]. Все ими пользуются. Если ваша кобыла с ними хорошо себя чувствует, то и наш факультет также, quae comparata est jumentis insipientibus, et similis facta est eis. Psalmo nescio quo[55]. Если только я верно занес в свою книжку, et est unum bonum Achilles[56]. Гм, гм, гм, кхе, кхе! Я вам докажу, что вы должны их мне вернуть. Ego sic argumentor.

Omnis clocha clochabilis in clocherio clochando, clochans clochativo, clochare facit clochabiliter clochantes. Parisius habet clochas. Ergo gluc.[57]

Ха-ха-ха, вот так сказано! Это по третьему виду первой фигуры умозаключения, по типу Darii[58] и так далее. Клянусь душой, было время, когда я умел дьявольски аргументировать. Ну, а сейчас умею только молоть вздор. И ничего мне больше не нужно, кроме вина да постели. Спину к огню, живот к столу, да полная миска – вот и все.

Domine, прошу вас – in nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti, Amen[59], верните нам колокола; и бог да сохранит вас от болезни, и дева Мария, qui vivit et rugnеt per omnia secula seculorum, Amen[60]. Гм, кхе, кхе, кхе, кхе!

«Verum enim vero, quando quidem, dubio procul, Edepol, quoniam, ita, certe, meus Deus fidius[61], город без колоколов подобен слепцу без клюки, ослу без подхвостника, корове без бубенчиков. Пока вы не вернете нам их, мы не перестанем взывать к вам как слепой, потерявший клюку, – реветь как осел без ремня, – мычать как корова без бубенца. Некий латинист, живущий близ госпиталя, как-то, намекая на авторитет некоего Тапоннуса, – ошибаюсь: Понтануса, – светского поэта, сказал, что он желал бы, чтобы колокола были из перьев, а языки к ним – из лисьих хвостов: так как они причиняют ему мозговую боль, когда он сочиняет свои стихоподобные вирши. Но – пететен, пететак, тики-так и тук – его объявили еретиком; ведь лепим этих еретиков как из воска. И больше свидетель ничего не сказал. Valete et plaudite. Calepinus recensui»[62].

ГЛАВА XX. Как софист унес свое сукно, и как он имел тяжбу с другими

Еще софист не успел окончить речь, как Понократ и Эвдемон так сильно расхохотались, что можно было думать, что они богу душу отдадут, – ни более ни менее как Красе при виде осла, глотавшего красный чертополох, или Филемон, который тоже умер от смеху при виде осла, пожирав-

у них на глазах от чрезмерного сотрясения мозгового вещества, из коего выдавилась слезная жидкость и потекла по путям глазных нервов. Так что они представляли собой Демокрита гераклитствующего и Гераклита демокритствующего[63].

Когда смех окончательно утих, Гаргантюа посоветовался со своими, что делать. Понократ был того мнения, что надо вновь напоить этого прекрасного оратора, а в виду того, что он развлек их и рассмешил больше самого Сонжекре, выдать ему десять локтей сосисок, упомянутых в веселой речи, пару штанов, триста толстых поленьев дров, двадцать пять бочек вина, постель с тремя перинами гусиного пера, миску весьма объемистую и глубокую – словом, все, что, по его словам, было необходимо ему в старости.