Портрет Дориана Грея - Уайльд Оскар (2004)

— Да, — продолжал он, ближе подходя к Бэзилю и пристально глядя в его суровые глаза. — Я покажу вам свою душу. Вы увидите то, что, по-вашему, может видеть один только Бог.

Холлуорд отступил.

— Дориан, ведь это богохульство! — воскликнул он. — Не говорите таких слов! Они ужасны и бессмысленны!

— Вы так думаете? — Дориан снова рассмеялся.

— Я это знаю. И то, что я говорил сегодня, я говорил для вашего же блага. Вы знаете, что я всегда был вам верным другом.

— При чем здесь я? Договаривайте, что хотите сказать!

Судорога боли пробежала по лицу Холлуорда. Он на минуту умолк, и дикая жалость овладела им. В сущности, какое право имеет он вмешиваться в жизнь Дориана Грея? Если Дориан совершил даже десятую долю того, что ему приписывали, то как он должен был страдать!

Бэзиль выпрямился, отошел к камину и постоял у огня, глядя на горевшие дрова, на пепел, подобный инею, на трепещущие язычки пламени.

— Я жду, Бэзиль, — проговорил юноша холодным и ясным голосом.

Холлуорд повернулся к нему.

— Я хочу сказать вот что, — воскликнул он. — Вы должны дать мне ответ на все эти ужасные обвинения. Скажите мне, что это неправда, и я вам поверю. Опровергните их, Дориан, опровергните их! Разве вы не видите, как я мучусь? Боже мой! Не говорите мне, что вы безнравственны, развратны, бесстыдны.

Дориан Грей улыбнулся. Презрение появилось у него на губах.

— Пойдем наверх, Бэзиль, — проговорил он спокойно. — Я веду дневник своей жизни, но он никогда не покидает той комнаты, в которой он пишется. Я покажу его вам, если вы пойдете со мной.

— Я пойду с вами, Дориан, если вы этого хотите. Я вижу, что уже опоздал на поезд. Да это несущественно. Я могу уехать и завтра. Но не заставляйте меня что-либо читать сегодня. Все, что мне надо, это прямой ответ на мой вопрос.

— Вы его получите там, наверху. Здесь я бы не мог его дать. Долго вам не придется читать.

XIII

Дориан вышел из комнаты и начал подниматься по лестнице.

Бэзиль Холлуорд вплотную следовал за ним. Оба ступали осторожно, как инстинктивно ступают люди ночью. Лампа бросала причудливые тени на стену и на ступеньки лестницы. На улице поднялся ветер, и стекла задребезжали.

Достигнув верхней площадки, Дориан поставил лампу на пол, вынул ключ и открыл дверь.

— Вы настаиваете на ответе, Бэзиль? — спросил он тихим голосом.

— Да.

— Великолепно! — ответил Дориан, улыбаясь. Потом он прибавил довольно резко: — Вы единственный человек в мире, который имеет право узнать обо мне все. Вы и сами не знаете, какую большую роль вы играли в моей жизни. — И, подняв лампу, он открыл дверь и вошел. Струя холодного воздуха налетела на них, и пламя вспыхнуло мутно-оранжевым светом. Дориан вздрогнул.

— Закройте за собой дверь, — шепнул он, ставя лампу на стол.

Холлуорд с недоумением огляделся по сторонам.

Комната имела вид, словно в ней не жили много лет. Поблекший фламандский гобелен, занавешенная картина, старый итальянский саззопе, почти пустой книжный шкаф, стол и стул — вот как будто и все, что в ней находилось. Пока Дориан Грей зажигал огарок свечи, стоявший на камине, Бэзиль заметил, что все было покрыто густым слоем пыли, и что ковер был дырявый. За панелью в стене прошмыгнула мышь. Запах сырости стоял в комнате.

— Итак, вы думаете, что только Бог может видеть наши души, Бэзиль? Отдерните эту занавеску, и вы увидите мою душу.

Голос говорившего звучал холодно и жестко.

— Вы сошли с ума, Дориан, или притворяетесь сумасшедшим, — возразил Холлуорд и нахмурился.

— Вы не хотите? Ну, тогда я сам… — сказал молодой человек; и он сорвал покрывало с прута и бросил его на пол.