Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

Когда Джон вернулся из душа и временные ушли, я открыл его камеру, вошел и сел на койку рядом. За столом был Брут. Он поднял глаза, увидел, что я там один, но ничего не сказал. Он просто продолжал заполнять бумажки, все время слюнявя кончик карандаша.

Джон смотрел на меня своими странными глазами: покрасневшими, далекими, влажными от слез и в то же время спокойными, словно скорбь не самое плохое состояние, если к нему привыкнуть. Он даже слегка улыбался. От него исходил запах мыла, я помню, — чистый и свежий, точно запах ребенка после вечернего купания.

— Привет, босс, — сказал он, а потом взял мои руки в свои ладони. Сделал он это совершенно непринужденно и естественно.

— Привет, Джон. — В горле у меня стоял ком, и я пытался его проглотить. — Думаю, ты знаешь, что время уже подходит. Через каких-то пару дней.

Он молчал, только сидел и держал мои руки в своих. Оглядываясь назад, думаю, что уже тогда что-то начало со мной происходить, но я был слишком сосредоточен — эмоционально и умственно — на своей работе, и не заметил этого.

— Ты бы хотел чего-нибудь особенного на ужин в тот вечер, Джон? Мы можем сделать для тебя почти все. Даже принести пиво. Нальем его в подходящую чашку.

— Никогда не пробовал, — сказал он.

— А что-нибудь особое из еды?

Его лоб сморщился под гладкой коричневой кожей черепа. Потом морщины разгладились, и он улыбнулся:

— Хорошо бы мяса.

— Мясо будет, с подливкой и картофельным пюре. — Я почувствовал покалывание, как бывает, когда отлежишь руку, только это покалывание распространилось по всему телу. Моему телу. — А что еще?

— Не знаю, босс. Что есть, наверное. Может, окра, но не обязательно.

— Хорошо, — сказал я и подумал, что еще на десерт будет приготовленный миссис Дженис Эджкум фруктовый пирог. — А как насчет священника? Кого-нибудь, с кем бы ты мог произнести коротенькую молитву послезавтра ночью? Это успокаивает людей, я видел много раз. Могу связаться с преподобным Шустером, он приходил к Дэлу…

— Я не хочу священника, — возразил Джон. — Ты хорошо относился ко мне, босс. Ты можешь прочесть молитву, если пожелаешь. Этого хватит. И я стану на колени с тобой.

— Со мной? Джон, я не могу…

Он сжал слегка мои руки, и ощущение покалывания стало сильнее.

— Ты можешь. Ведь правда, босс?

— Думаю, да, — услышал я свой собственный голос, отдававшийся словно эхом. — Наверное, смогу, если до этого дойдет.

Ощущение было очень сильным, как в тот день, когда он вылечил мои мочевые пути, но другим. И не потому, что на этот раз я здоров. Оно было другим потому, что сейчас Джон не знал, что делает это. И вдруг я испугался, я был почти потрясен необходимостью выйти отсюда. Внутри меня как будто зажигались огни. Не только в мозгу, по всему телу.

— Ты, мистер Ховелл и другие боссы хорошо относились ко мне, — сказал Джон Коффи. — Я знаю, ты очень переживаешь, но теперь можешь не переживать. Потому что я сам ХОЧУ уйти, босс.

Я попытался возразить, но не смог. А он смог. И речь, которую он произнес, была самой длинной из всего когда-либо сказанного при мне.

— Я так устал от боли, которую слышу и чувствую, босс. Я устал от дорог, устал быть один, как дрозд под дождем. Устал от того, что никогда ни с кем мне не разделить компанию и не сказать, куда и зачем мы идем. Я устал от ненависти людей друг к другу. Она похожа на осколки стекла в мозгу. Я устал от того, что столько раз хотел помочь и не мог. Я устал от темноты. Но больше всего от боли. Ее слишком много. Если бы я мог сам со всем покончить! Но я не могу.

«Перестань, — пытался сказать я. — Перестань, отпусти мои руки. Иначе я утону. Утону или взорвусь».

— Не взорвешься, — вымолвил он, слегка улыбаясь от этой мысли… но руки мои отпустил.