Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

И, словно подчеркнув это мне еще раз, он намеренно покачал опять головой, потом лег на койку, положив сложенные ладони под левую щеку, как подушку, и отвернулся к стене. Ступни его свисали с койки, но его это нисколько не волновало. Рубашка на спине задралась кверху, и я увидел шрамы, исполосовавшие кожу.

Я вышел из камеры, закрыл замки, потом посмотрев на Делакруа, который, вцепившись руками в прутья решетки, глядел на меня с беспокойством. А может, даже со страхом. Мистер Джинглз восседал у него на плече, и его светлые усики шевелились.

— Что этот черный человек делал с тобой? — прошептал Делакруа. — Это что у него, амулет? Он приложил к тебе амулет? — Странный французский акцент рифмовал «амулет» и «туалет».

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Дэл.

— Понимаешь, черт бы тебя побрал! Посмотри на себя! Весь переменился! Даже походка изменилась, босс!

Наверное, и вправду моя походка стала другой. Я не ощущал боли в паху, чувствуя вместо этого умиротворение, близкое к восторгу, — тот, кто хоть раз страдал от сильной боли, а потом выздоровел, понимает, о чем речь.

— Все в порядке, Дэл, — настаивал я. — Джону Коффи просто приснился кошмарный сон, вот и все.

— Он колдун с амулетом! — с горячностью произнес Делакруа. На верхней губе у него выступили капельки пота. Дэл не так много видел, но ему хватило, чтобы перепугаться до смерти. — Он приносит несчастье.

— Почему ты так думаешь?

Делакруа взял мышонка на ладонь. Он прикрыл его другой ладонью и поднес к своему лицу. Потом вынул из кармана кусок розового мятного леденца. Протянул его мышонку, но тот сначала не обратил на леденец внимания, а вытянул шею, принюхиваясь к дыханию человека, словно вдыхая аромат цветов. Его бусинки-глаза были полуприкрыты и на мордочке написано выражение восторга, Делакруа поцеловал его в носик, и мышонок позволил себя поцеловать. Потом он взял предложенный кусочек леденца и принялся жевать. Делакруа смотрел на него несколько секунд, затем перевел взгляд на меня. И я сразу понял.

— Тебе мышонок сказал, — произнес я. — Так?

— Oui.

— Так же, как прошептал свое имя?

— Да, он шепнул его мне на ухо.

— Ложись, Дэл, — предложил я. — Отдохни. Все эти шептанья, наверное, тебя утомили. — Он сказал что-то еще, должно быть, осудил за то, что не верю ему. Его голос снова долетал как бы издалека. А когда я вернулся к столу дежурного, мне казалось, что я не иду, а плыву или вообще это камеры плывут мимо меня с обеих сторон, передвигаясь на потайных колесах.

Я хотел было сесть, как обычно, но на полпути мои колени подкосились, и я свалился на голубую подушку, которую год назад Харри принес из дома и положил на сиденье. Если бы стул стоял чуть дальше, я плюхнулся бы прямо на пол, не успев сосчитать до трех.

Вот так и сидел, не ощущая никакой боли в паху, где еще десять минут назад горел лесной пожар.

«Я помог вам, правда?» — сказал Джон Коффи, и это было правдой, мое тело это подтверждало. Но умиротворения в моей душе не наступило. Этому он совсем не помог.

Мой взгляд упал на стопку бумаг под жестяной пепельницей на углу стола. На верхней стояло: «Отчет по блоку», а где-то посередине была графа, озаглавленная «Отчет о необычных происшествиях». Я заполню ее вечером, когда начну составлять рапорт о ярком и шумном прибытии Вильяма Уортона. Но нужно ли рассказывать, что произошло со мной в камере Джона Коффи? Я представил, как беру карандаш, тот, чей кончик всегда облизывал Брут, и вывожу одно слово крупными прописными буквами: ЧУДО.