Зеленая миля - Стивен Кинг (1997)

— Мы живем в эпоху депрессии, — сказал он. — Вот так я это объясняю. Все куда-то едут. Оклахомцы отправляются в Калифорнию собирать персики, бедные белые из лесов хотят собирать автомобили в Детройте, чернокожие из Миссисиппи желают переехать в Новую Англию и работать на обувной фабрике или на ткацкой. И все они — и черные, и белые — думают, что на новом месте им будет лучше. Такой вот американский образ жизни, черт бы его побрал. Даже такой великан, как Коффи, может остаться незамеченным… пока, да, пока он не решит убить пару маленьких девочек. Маленьких белых девочек.

— Вы верите в это? — спросил я.

Он ласково посмотрел на меня:

— Иногда.

Его жена высунулась из кухонного окна, как машинист из кабины локомотива, и закричала: «Дети, печенье готово! — Потом обратилась ко мне: — Не хотите ли овсяного печенья с изюмом, мистер Эджкум?».

— Я уверен, что оно превосходно, мадам, но я воздержусь.

— Ну ладно, — сказала она и исчезла из окна.

— Вы видели его шрамы? — вдруг спросил Хэммерсмит. Он все еще наблюдал за детьми, которые никак не могли оторваться от качелей, даже ради овсяного печенья с изюмом.

— Да. — Я был удивлен, что он тоже заметил. Он увидел мою реакцию и засмеялся.

— Одной из побед защитника было то, что ему удалось заставить Коффи снять рубашку и показать свои шрамы присяжным. Обвинитель Джордж Петерсон, протестовал как мог, но судья разрешил. Старый Джордж зря сотрясал воздух: здешние присяжные не придерживаются всех этих психологических бредней о том, что люди, с которыми плохо обращались в детстве, просто не могут себя контролировать. Они верят в то, что люди всегда за себя отвечают. Я тоже во многом разделяю эту точку зрения… но все равно, эти шрамы были ужасающими. Вы рассмотрели их, Эджкум?

Я видел Коффи раздетым в душе и понял, о чем он говорил.

— Они все словно размазаны, расплывчатые такие.

— Вы знаете, что это означает?

— Кто-то избил его до полусмерти, когда он был маленьким, — сказал я. — До того, как он вырос.

— Но им не удалось изгнать из него дьявола, так, Эджкум? Лучше бы поберегли палку и утопили его в реке, как слепого котенка, правда?

Я подумал, что, наверное, следует просто согласиться и уйти, но не смог. Я видел его. И я также ощутил его. Ощутил прикосновение его рук.

— Он… странный, — произнес я. — Но в нем нет признаков агрессивности и склонности к насилию. Я знаю, как его нашли, это не согласуется с тем, что я вижу каждый день на блоке. Мне известно, что такое агрессивные люди, мистер Хэммерсмит. — Я подумал, конечно, об Уортоне, душившем Дина Стэнтона цепью и оравшем: «Эй, ребята! У нас сегодня праздник или что?»

Теперь он смотрел на меня пристально и слегка улыбался недоверчивой улыбкой, которой я не придал большого значения.

— Вы приехали не для того, чтобы понять, мог ли он убить других девочек в другом месте, — проговорил он. — Вы приехали узнать, думаю ли я, что он этого вообще не совершал. Ведь так, правда? Признайтесь, Эджкум.

Я допил свое холодное пиво, поставил бутылку на столик и сказал:

— И что, вы согласны?

— Дети! — позвал он детей снизу, наклонившись вперед. — Идите сейчас же сюда есть печенье! — Потом откинулся снова на стуле и посмотрел на меня. Слабая улыбка, которой я не придал значения, появилась снова.

— Я вам расскажу кое-что, — сказал он. — Слушайте внимательно, потому что, вполне возможно, вы услышите то, что вам надо.

— Я готов.

— У нас была собака по кличке Сэр Галахад. — Он показал пальцем на будку. — Хорошая собака. Беспородная, но ласковая. Спокойная. Готовая лизать руки или принести палку. Таких помесей очень много, правда?

Я, пожав плечами, кивнул.