Американская трагедия - Теодор Драйзер (1925)

— Да так и есть, — отозвался проводник. — Тут только и попадаются летние лагери, да кое-кто приезжает осенью поохотиться на оленей и лосей, а больше тут никого не встретишь после первого сентября. Я в этих местах ставлю капканы и служу проводником уже лет семнадцать — и все остается по-старому, разве что больше народу стало приезжать летом на озера вроде Двенадцатого. Нужно здорово знать этот край, если хочешь свернуть куда-нибудь с главных дорог. Правда, в пяти милях западнее проходит железная дорога. Станция Ружейная. Летом от нашей гостиницы туда ходит автобус. И еще есть что-то вроде дороги к Серому озеру и к Бухте Третьей мили. Вы, верно, проезжали по ней: к нам только так и можно добраться. Говорят, что будут прокладывать еще дорогу к Длинному озеру, но пока это одни разговоры. А ко многим здешним озерам и вовсе нет таких дорог, чтобы автомобилю проехать. Одни тропы и даже лагерей приличных нет. Мы с Бадом Эллисом ходили прошлым летом на Серое озеро — это тридцать миль отсюда, — так нам пришлось все тридцать миль идти пешком и весь свой багаж тащить на себе. Но уж зато и рыбы и дичи вдоволь! Олени и лоси приходят сюда на водопой. Видал их так ясно, как вон то бревно на берегу.

И Клайду вспомнилось впечатление, с которым он и его спутники уезжали оттуда: едва ли, думалось им, найдется еще где-нибудь такой пустынный край, полный такой таинственности и странного очарования. И подумать только, что это совсем недалеко от Ликурга: каких-нибудь сто миль по шоссе и не больше семидесяти по железной дороге, как он случайно узнал.

Теперь, в Ликурге, вернувшись к себе после объяснения с Робертой, он снова увидел на письменном столе газету с заметкой о трагедии на озере Пасс и невольно еще раз тревожно, но решительно пробежал глазами все до последнего слова, — все многозначительные подробности и намеки. Как просто и непринужденно эти двое пришли на пристань; самым обычным образом, не внушая никому никаких подозрений, взяли лодку напрокат, чтобы покататься, и скрылись в северной части озера; а потом — перевернувшаяся лодка и плавающие у берега весла и шляпы… Он читал, стоя у окна; было еще довольно светло. За окном раскинулись темные ветви ели, о которой он думал накануне, — теперь она напомнила ему ели на берегах озера Большой Выпи.

Но — великий боже! — что же это? О чем он думает? Он, Клайд Грифитс! Племянник Сэмюэла Грифитса! Что закралось ему в душу? Убийство! Вот что это такое! Эта страшная газета… по воле какого злого рока она все время попадается ему на глаза? Ужаснейшее преступление, и если в нем уличат — посадят на электрический стул. И, кроме того, он никого не может убить, — уж во всяком случае, не Роберту. Нет, нет! Конечно, нет, — после всего, что между ними было… Да, но тот, другой мир… Сондра… он наверняка все потеряет, если теперь же не начнет как-то действовать.

Его руки тряслись, веки подергивались, потом трепет охватил его до корней волос, и по всему телу волной пробежала холодная нервная дрожь. Убить! Или, по крайней мере, опрокинуть лодку на большой глубине, — это, конечно, может произойти где угодно и совершенно случайно, как на озере Пасс. И Роберта не умеет плавать. Он это знает. Но все-таки она может спастись… закричать… схватиться за лодку… и тогда… если кто-нибудь окажется поблизости и услышит ее… потом она расскажет!.. Холодный пот выступил у него на лбу, губы дрожали, в горле вдруг пересохло. Чтобы предупредить такую возможность, ему придется… придется… но нет… он не такой. Он не может сделать подобную вещь… ударить кого-нибудь… девушку… Роберту… да еще когда она будет тонуть или постарается выплыть… Нет, нет… только не это! Невозможно!