Поющие в терновнике - Колин Маккалоу (1977)

— Да ведь почти у всех женщин так. Занятно, правда, как голова работает? Помню, в девятьсот пятом моя жена кинулась обратно в горящий дом, я как полоумный ору вдогонку, а она выскакивает с пяльцами, и на них начатое вышиванье. — Мартин Кинг усмехнулся. — Все-таки мы остались живы, хоть дом и сгорел. А когда я отстроил новый, жена первым делом докончила то вышиванье. Такой был старомодный узор, вы, верно, знаете. И слова вышиты:

"Мой дом родной». — Он отставил пустой стакан, покачал головой, дивясь непостижимым женским причудам. — Ну, мне пора. Мы понадобимся Гэрету Дэвису в Нарранганге, и Энгусу в Радней Ханиш тоже, или я сильно ошибаюсь.

Фиа побледнела.

— Ох, Мартин! Неужели дойдет так далеко?

— Всех уже известили. Из Буру и из Берка идет подмога.

Еще три дня пожар, непрестанно ширясь, сметая все на своем пути, мчался на восток, а потом вдруг хлынул дождь, лил почти четыре дня и погасил все до последнего уголька. Но на пути пожара осталась выжженная черная полоса шириною в двадцать миль — начиналась она примерно посередине земель Дрохеды и обрывалась на сто с лишним миль восточнее, у границ последнего имения в джиленбоунской округе — Радней Ханиш.

Пока не начался дождь, никто не ждал вестей от Пэдди, думали, что он спокойно ждет по другую сторону пожарища, чтобы остыла немного земля и догорели все еще тлеющие деревья. Не оборви пожар телефонную линию, думал Боб, уже передал бы весточку Мартин Кинг, ведь скорей всего Пэдди искал пристанища на западе, в Бугеле. Но лило уже шесть часов, а Пэдди все не давал о себе знать, и в Дрохеде забеспокоились. Почти четыре дня они уверяли себя, что тревожиться нечего, конечно же, он просто отрезан от дома и ждет, когда можно будет проехать не в Бугелу, а прямо домой.

— Пора бы уж ему вернуться, — сказал Боб, шагая из угла в угол по гостиной под взглядами остальных домашних; словно в насмешку, от дождя резко похолодало, сырость пробирала до костей, и пришлось снова развести огонь в мраморном камине.

— Ты о чем думаешь, Боб? — спросил Джек.

— Думаю, самое время поехать его искать. Вдруг он ранен или тащится домой в такую даль пешком. Мало ли. Вдруг лошадь с перепугу сбросила его, вдруг он лежит где-нибудь и не в силах идти. Еды у него с собой на одни сутки, а уж на четверо никак не хватит, хотя с голоду он пока помереть не мог. Пожалуй, переполох поднимать рано, так что пока я из Нарранганга подмогу звать не стану. Но если дотемна мы его не найдем, поеду к Доминику и завтра всех поднимем на ноги. Господи, хоть бы эти телефонщики поскорей наладили линию!

Фиону трясло, глаза лихорадочно, дико блестели.

— Я надену брюки и тоже поеду, — сказала она. — Сил нет сидеть тут и ждать.

— Не надо, мама! — взмолился Боб.

— Если он ранен, Боб, так ведь неизвестно, где и как, вдруг он и двигаться не может. Овчаров ты отослал в Нарранганг, — значит, для поисков у нас совсем мало народу. Если я поеду с Мэгги, мы вдвоем с чем угодно справимся, а без меня ей придется ехать с кем-нибудь из вас, значит, от нее пользы почти не прибавится, а от меня и вовсе толку не будет.

Боб сдался.

— Ладно, — сказал он. — Возьми мерина Мэгги, ты на нем ездила на пожар. Все захватите ружья и побольше патронов.

Переехали через реку и пустились в самую глубь пожарища. Нигде ни единого зеленого или коричневого пятнышка — бескрайняя пустыня, покрытая черными мокрыми угольями, как ни странно, они все еще дымились, хотя дождь лил уже несколько часов. От каждого листа на каждом дереве только и осталось, что скрюченный поникший черный жгутик; на месте высокой травы кое-где виднелись черные кочки — останки сгоревшей овцы, а изредка чернел холмик побольше — то, что было когда-то лошадью или кабаном. По лицам всадников вместе с дождем струились слезы.