Поющие в терновнике - Колин Маккалоу (1977)

Мэгги со вздохом отвернулась от залитого луной простора, и Люк помог ей дойти до машины. Он не станет торопиться с поцелуями, не так он глуп; жениться на ней — вот чего ему надо, так что пускай сама первая захочет, чтобы он ее целовал.

Но лето шло и шло, как положено, во всем своем ярком, пыльном великолепии, немало было других танцулек и вечеров, и постепенно в усадьбе привыкли к тому, что Мэгги нашла себе красавца дружка. Братья не поддразнивали ее, они любили сестру и ничего не имели против Люка О'Нила. Никогда еще у них не было работника усердней и неутомимей, а это — самая лучшая рекомендация. Братья Клири по существу были не столько землевладельцы, сколько труженики, им в голову не приходило судить О'Нила исходя из того, что у него за душой ни гроша. Фиа могла бы мерить более тонкой и точной меркой, не будь ей это безразлично. Притом на всех действовала спокойная самоуверенность Люка, словно говорящая: я вам не простой овчар, — и с ним обращались почти как с членом семьи.

У него вошло в привычку вечерами, если он не ночевал на дальних выгонах, заходить в Большой дом; спустя недолгое время Боб сказал, что глупо Люку есть одному, когда у них стол чуть не ломится, и он стал ужинать с семейством Клири. А потом показалось — глупо отсылать его на ночь восвояси, за целую милю, если он так любезен, что не прочь допоздна болтать с Мэгги, и ему предложили переселиться в один из домиков для гостей, тут же за Большим домом.

К этому времени Мэгги думала о нем постоянно и уже не столь пренебрежительно, как вначале, когда поминутно сравнивала его с отцом Ральфом. Старая рана заживала. Понемногу забылось, что совсем такими же губами отец Ральф улыбался так, а Люк улыбается эдак, что ярко-синие глаза отца Ральфа смотрели покойно, отрешенно, а в глазах Люка — беспокойный, неуемный блеск. Мэгги была молода и еще не успела насладиться любовью, лишь на краткий миг ее отведала. И теперь ей хотелось по-настоящему узнать вкус любви, полной грудью вдохнуть ее аромат, погрузиться в нее до головокружения. Отец Ральф стал епископом Ральфом; никогда, никогда он к ней не вернется. Он продал ее за тринадцать миллионов сребреников, думать об этом мучительно. Не скажи он этот слов в памятную ночь у Водоема, ей не пришлось бы теряться в догадках, но он так сказал — и не счесть, сколько ночей с тех пор она лежала без сна, недоумевая, что же это значило.

А в ладонях у нее жило ощущение плеч Люка в минуты, когда он, танцуя, притягивал ее к себе; он волновал ее, волновало его прикосновение, кипящие в нем жизненные силы. Нет, никогда из-за него все ее существо не расплавлял неведомый темный огонь и не думала она, что ей незачем жить и дышать, если она больше его не увидит, не вздрагивала и не трепетала под его взглядом. Но Люк возил ее на вечера и танцы, она лучше узнала молодых людей вроде Инека Дэвиса, Лайема О'Рока, Аластера Маккуина, и однако, ни к одному из них ее так не влекло, как к Люку О'Нилу. Если кто достаточно высок и тоже надо смотреть на него снизу вверх, у него не такие глаза, как у Люка, а если глаза похожи, так волосы не такие. Всегда чего-то не хватает, что есть в Люке, а чем же, в сущности, от всех отличается Люк — непонятно. Разве что очень напоминает отца Ральфа… но Мэгги не желала признавать, что ее только это в нем и привлекает.