Настоящая любовь - Бэлоу Мэри (2003)

И уговорил ее поехать вместе с ним.

А потом смотрел, как люди исчезают в темноте, торопясь домой, и пытался усмирить дыхание. У него не было причин задыхаться. Он ведь последние полчаса был простым наблюдателем.

Но он уже начал понимать, что, наверное, совершил ошибку. Его локти, между которыми оказалась Марджед, не дотрагивались до нее, но чувствовали жар ее тела. Нога, куда уперлось ее колено, была словно ошпарена. Он вдыхал запах золы, пота и женщины — невыносимо чувственный аромат.

Марджед. Ах, Марджед.

— Где ты живешь, дочь моя? — спросил он.

Когда она оказалась так близко от него, было невероятно трудно повернуть голову и посмотреть ему в глаза. Это были светлые глаза, серые или голубые — точнее определить она не могла. Вблизи он выглядел неестественно огромным и крепким. И, как ни странно, очень мужественным, несмотря на женское одеяние и маску.

— На ферме, недалеко от Глиндери и парка Тегфана, — ответила она. — Вы знаете, где это?

— Знаю, — сказал он. — Когда проедем деревню, укажешь мне, где твоя ферма.

— Но вы вовсе не должны везти меня до самого дома, — забеспокоилась она, поняв его намерение. — Уже поздно. Я ни за что не соглашусь, чтобы вы делали такой крюк.

— Это мне совсем не трудно. Я проедусь с удовольствием, — сказал он. — Как тебя зовут?

— Марджед Эванс, — ответила она.

Сидеть боком на скачущей лошади было нелегко. Марджед вообще редко ездила верхом. Он, наверное, догадался об этом, потому что его правая рука крепко обхватила ее за талию. Марджед сразу почувствовала себя увереннее.

— Ну что ж, Марджед Эванс, — сказал он, — возможно, сегодня ночью там и были другие женщины, как ты сказала, но я их не видел. Зачем ты пришла? Это опасное и тяжелое дело.

— Дома я выполняю мужскую работу, — сказала она. — У меня ферма. Свекровь присматривает за домом, доит коров и делает кое-что в молочной, но все остальное на мне. Я не бегаю от тяжелых дел.

— А где твой муж? — спросил он.

— Умер.

Лошадь поднималась в гору, и Марджед стало труднее сохранять равновесие. Она попыталась сидеть прямо, но ее плечо коснулось его груди, а потом крепко к нему прижалось. Он по-прежнему удерживал ее одной рукой. Она не ошиблась. Он был очень крепкий мужчина.

— Мне жаль, — тихо произнес он, и она почувствовала его искренность. Сочувствие согрело ей душу. — Значит, ты пришла со всеми, чтобы доказать свое равенство с мужчинами?

Она хмыкнула.

— Да, наверное. Я должна была прийти. У меня те же беды, что и у остальных. А еще у меня личная беда.

— Так, — сказал он, крепче обхватывая ее, когда лошадь споткнулась о кочку. Марджед перестала сопротивляться, и ее голова оказалась на его плече среди светлых локонов парика. — И какая же это личная беда? Или это секрет?

— Нет, не совсем, — ответила она. Кому же рассказать, как не Ребекке? — Мой муж умер в плавучей тюрьме, когда его везли на каторгу. Его приговорили к семи годам за попытку разрушить запруду в поместье Тегфан. Граф Уиверн даже не живет там.

— Я слышал, он снова поселился в своем поместье, — сказал всадник.

— Да, — произнесла она с горечью. — Но я бы хотела, чтобы он оставался подальше. Его приезд всколыхнул прошлое. Я знала его в детстве. Мы вместе играли. Я думала, во имя старой дружбы он поможет мне, когда мужа арестовали. Я писала ему… дважды. Он даже не ответил на мои письма.

Она почувствовала, как он прижался щекой к ее макушке, но это длилось всего лишь секунду.

— Мне жаль, — тихо повторил он. — Должно быть, то были очень тяжелые времена для тебя.

Она вздохнула, но ничего не ответила. Не годится, что она едет, опираясь на руку мужчины, положив голову ему на плечо, убаюканная его сочувствием. Совсем никуда не годится.

— Кто вы? — спросила Марджед. Он засмеялся.

— Я Ребекка, Марджед, — последовал ответ.