Аманда - Хупер Кей (1999)

По крайней мере он назвал ее по имени. Каких трудов стоило этого добиться. Можно подумать, его за это четвертуют или вздернут на дыбе.

Снова появилась пульсирующая боль чуть повыше глаз. Теперь она разливалась по всему телу. Язык как будто онемел. К горлу подступала тошнота. О Господи! Может быть, это от пирога Эми Блисс? Хуже ничего не придумаешь.

— Аманда…

Она резко встала, взяла тарелку, понесла ее к десертному столу. Тошнота усиливалась, закружилась голова. Она как-то умудрилась сделать последние два шага и со стуком поставила тарелку на стол. Отступила к кустам азалий.

Надо поскорее уйти от этих людей. И надо за что-нибудь ухватиться, потому что ноги ее совсем не держат. Ноги дрожали и отказывались идти туда, куда она им приказывала.

— Аманда…

Густой туман застилал глаза. Дрожь прошла по всему телу. Аманда испугалась. Так еще никогда не было. Язык и горло онемели, подступил мощный приступ тошноты. Аманда со стоном согнулась, и ее вырвало на кусты азалий.

Сильные руки держали ее за плечи все время, пока ее рвало. Когда она наконец освободилась от всей пищи, которую втолкнула в себя за этот вечер, Уокер помог ей подняться. Она прислонилась к нему спиной, почувствовала на лбу его руку, мягкую и восхитительно прохладную.

Вокруг наступила тишина. Оркестр больше не играл. Даже сверчки замолчали. Где-то там, позади нее, гости, наверное, замерли в ужасе. Ну что же, люди, встречайте свою Аманду.

— О Боже… — прошептала она.

— Все в порядке, — спокойно произнес Уокер. — Просто вы переели. Слишком много всего, включая меня.

Он легонько коснулся рукой ее щеки. Аманду охватила паника. Ощущение было такое, что его рука коснулась чьей-то чужой щеки, не ее собственной. Ее лицо словно онемело. В глазах все еще стоял туман. Дышать становилось все труднее.

— Уокер, я…

Острая боль пронзила грудь. Аманда вскрикнула.

— Аманда!

Она не могла ответить. С ней происходило что-то ужасное, и она ничего не могла с этим поделать. Несколько мгновений смотрела Уокеру в глаза, как бы пытаясь сообщить что-то необыкновенно важное.

А потом все вокруг заволокло туманом. Силы оставили ее. Страшная тяжесть навалилась на грудь. Каждый вдох давался с огромным трудом, и наконец наступили полная темнота и холод, словно вены заполнились ледяной водой вместо крови.

— В чем дело?

— Не знаю… Черт побери! Хелен…

— У нее дыхание затруднено. Держите ей голову повыше. Мэгги, принесите мою сумку. Спасибо. Пульс очень слабый и замедленный. Подождите, сейчас я… О Господи, давление падает так стремительно…

— Сделайте же что-нибудь!

— Давайте внесем ее в дом. Быстрее.

Аманда едва сознавала, что происходит вокруг. Люди… Голоса… Она слышала приглушенные звуки обычно громового голоса Джесса, властного, как всегда. Слышала, каким резким стал ленивый бархатистый голос Уокера. Узнала голос Хелен.

Она закоченела так, что, казалось, никогда больше не сможет согреться. Больно было дышать. С ней проделывали всякие неприятные вещи, и она не могла их остановить: не было ни сил, ни голоса. Ее кололи иголками, лили в горло какую-то отвратительную жидкость. Снова началась рвота. Она попыталась что-то сказать, в отчаянии от своей беспомощности. Чьи-то голоса успокаивали ее. Голоса Мэгги, Кейт и все время голос Джесса. Ей казалось, что она узнает голос Уокера, хотя он звучал по-иному, чем всегда. Голос Хелен, уговаривавшей ее, что все будет хорошо. Чьи-то незнакомые голоса…

Ну почему они не оставят ее одну! Почему не дают ей спокойно умереть…

— Наверное, лучше впустить их сюда. Иначе, боюсь, они разнесут двери.

— Но, доктор…

— Я беру это на себя. Они все равно не успокоятся, пока не увидят ее.