Ты мой закат, ты мой рассвет - Субботина Айя

Приезжает на день-два среди недели, потом на выходные, а иногда улетает в такие дали нашей необъятной родины, что торчит там, как сейчас, вторую неделю без перерывов.

Мы как будто снова живем в двух разных полушариях.

У нас все хорошо и мы, кажется, наконец стали маленькой семьей, но мне все равно... не по себе. Потому что зеркало никак не хочет радовать с утра хотя бы намеком на румянец. И я даже мысленно называю себя «голодающим вампиром»: если бы они существовали на самом деле, то выглядели бы именно так, если бы их оставили без крови на пару месяцев.

Поэтому, когда в пятницу вечером медсестра говорит, что ко мне пришел посетитель, я с надеждой несусь - насколько это возможно в моем положении - к двери. Антон сказал, что вернется только поздно вечером в воскресенье, но, может быть, решил сделать сюрприз?

На улице уже стемнело, но в свете ярких фонарей снег так сверкает, что хочется прикрыться рукой. Чуть в стороне стоит мужская фигура, но я сразу же понимаю, что это не мой майор. Этот выше и долговязый.

Вадик.

С цветами. Где-то же откопал ромашки в феврале?

И плюшевой игрушкой размером почти с меня, которую держит под подмышкой. Выглядит как всегда немного грустным и потерянным одновременно. Но улыбается, когда шагает навстречу.

В последнее время мы почти перестали даже переписываться. Точнее, я стараюсь так отвечать на его сообщения, чтобы это выглядело вежливым намеком на то, что общаться нам больше не стоит. Хоть это паршиво с моей стороны, потому что ему нужна помощь и так уж получается, что я единственный человек в его окружении, который видит и понимает, что происходит.

— Привет, - улыбается Вадик и втискивает между нами плюшевого зайца с огромным розовым бантом. - Извини, что без предупреждения. Боялся, если спрошу, ты не разрешишь. А мне очень хотелось тебя увидеть. Такая фигня последние дни в голову лезет...

Я кое-как уворачиваюсь, и вместо дружеского поцелуя в щеку у него получается притронуться губами к волосам где-то у меня над ухом.

Шаг назад.

Вадик грустно улыбается, кивает, мол, «я все понял, не вторгаюсь», и протягивает мне цветы. Удивительно, но у них тот же самый горьковато-то полынный аромат, что и у настоящих, весенних, которые растут на клумбах у бабули. Кстати, надо бы попросить парочку нам с Антоном в новый дом. Когда уже можно будет начать облагораживать территорию. Антон прислал пару видео и несколько десятков фотографий, на которых видно, что на участок уже завозят строительные материалы, но домом все это станет в лучшем случае к середине лета. И мне обидно, что, скорее всего, я даже не смогу никак во всем этом поучаствовать.

— Хорошо выглядишь, - улыбается Вадик, приминая снег тяжелыми подошвами ботинок.

— Шутишь? - Я немного отвожу капюшон, корчу страшную рожу. - Поверь, у меня есть зеркало, чтобы иметь прекрасное представление о том, как выгляжу. А ты еще в школе врать толком не умел. Так что молчал бы уже.

Он смеется, обещает больше не говорить формальных глупостей и предлагает прогуляться хотя бы по внутреннему двору больницы.

Сначала говорит обо всякой ерунде, потом хвастается, что нашел работу и даже очень успешно движется вверх по карьерной лестнице. Я радуюсь, подбадриваю, шучу. Вадик шутит в ответ.

Мы оба делаем вид, что между нами нет недосказанности.

— Мы с Викой... - Вадик останавливается, когда мы делаем второй круг почета по внутреннему двору медицинского центра. - Ну, вроде как, пытаемся начать все сначала.

Он вдруг так пристально заглядывает мне в глаза, словно хочет увидеть там... что? Осуждение? Ревность? Негодование?