Ты для меня? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Давыдов навис над ней айсбергом, тяжело дыша.

— Тогда в чем дело?

— Серьезно не понимаешь?

— Я понимаю, что ты таешь в моих руках, — осадил грубо, — и хочешь меня, ничуть не меньше. И как бы не упрямилась, все равно…Мечтаешь. Быть. Мною. Оттр*хана!

Так гадко стало вдруг. Словно в грязи извалялась. И обидно.

Герман был прав. Небывалая злость вспыхнула в сознании. Злость на себя!

Ведь это ее предавало собственное тело. Ее!

Пришла пора включать, наконец, мозг. И уносить ноги.

Не удостоив его ответом, спрыгнула со стола, и направилась к выходу. Но, и двух шагов сделать не успела. Грубо схватив за локоть, Давыдов развернул лицом к себе.

— Не так резво. Мы не договорили.

— Может ты и недоговорил, а вот я уже все сказала!

Как еще под его испепеляющим взглядом не свалилась замертво?

— В чем разница?

— Не понимаю, — с шипением дергала рукой, пытаясь вырваться из его захвата, — о чем…

— Значит, тр*хаться со мной, на грязном полу, вообще без каких-либо договоренностей, ты можешь! — Он хорошенько ее тряханул, едва себя контролируя. — Но, стоит…

— Не сравнивай! То была случайность!

— Ах, случайность? Ладно. Тогда, ответь мне на вопрос, — ослабил хватку. Предоставил временную свободу. — Только, честно! Соврешь — пойму, и проверю.

Лера приготовилась ко всему. Даже гордо плечи выпрямила, и брови нахмурила.

— Ты уже потекла от моих поцелуев? — Шепнул нежно, и до ужаса хрипло. — Уже мокрая?

Поперхнувшись воздухом, ошарашено уставилась на Давыдова, боясь даже пикнуть. Не выдержав, спрятала пылающие щеки в ледяных ладонях. От резкого контраста, по телу побежали мурашки.

— Чего притихла, трусишка?

Она не ответила. Пристыженно молчала. Умом понимала — глупо.

Но, как признаться, что действительно течет от его прикосновений?

Как признаться в этом человеку, которому нужно лишь ее тело?

Кто-то скажет — да, плевать! Чисто, для здоровья!

Лера не могла без чувств. Не умела.

Потому и не подпускала к себе никого, без малого, полтора года.

А его хотела! И подпустила бы. Бы…

Спустя пару ударов сердца, он вынудил ее открыть лицо — перехватил тонкие запястья, и развел руки в стороны.

Без резких движений. Очень плавно.

— Мы поступим следующим образом. — Мужчина полностью владел собой, в отличие от нее. — Случай у нас, прямо скажем…непростой, если учитывать давнишнюю дружбу наших семей, портить которую не имеем права.

— Х-м-м…

— Хорошо! Я предоставлю тебе время, для принятия решения.

Оставалось только удрученно поинтересоваться:

— Когда я должна дать…окончательный ответ?

— До полуночи, Лера! — Тяжелый вздох. — Приди ко мне через балкон, ровно в двенадцать. В том ярко-розовом шелковом пеньюаре, от которого в глазах рябит. Более красочного «да» и не придумаешь. Я все пойму.

— А если…

— Не появишься — тоже пойму. — Перебил, непреклонно. — Приму твой выбор, как должное. Забудем вчерашние события, как ты и хотела. По рукам?

Неуверенно кивнула. Внутри творился полный раздрай. Полнейший хаос. Судя по всему, ей предстоял нелегкий выбор. Давыдов более не удерживал, а потому поспешила на выход. У самой двери он ее окликнул:

— Имей в виду, я не притронусь к тебе больше, пока не услышу «да»! Взвешенное и осознанное.

— Я должна с горя выброситься в окно?

— Напрасно ерничаешь, Мелкая. — Хмыкнул, со странной интонацией. — Мы же оба знаем — ты придешь!

* * *

Домой они вернулись к шести часам.

Вместе, как ни странно. Хоть и молчали всю дорогу, думая каждый о своем.

Особняк встретил их…скандалом.

Лера едва успела скинуть обувь, когда услышала бранную ругань. Станислав Юрьевич довольно жестко воспитывал Глеба, который к слову, отмалчиваться не собирался, и орал ничуть не тише.