Ты для меня? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— По огрызайся мне еще! — Рычал глава семейства. — Пока Я тебя содержу, ты будешь делать, что Я скажу! И будешь делать это с уважением.

— Стас, — начала, Маргарита Алексеевна, но он грозным «Не лезь! Это результат твоих сюсюканий!» прервал ее попытку защитить сына.

— И что ты сделаешь? — Не сдерживался друг. — Что сделаешь, а? Опять подзатыльник влепишь? Я не ребенок уже, а свободный человек! Никто и никогда меня не заставит!

— Ах, ты не ребенок? Свободный человек? Значит, с сегодняшнего дня, ни копейки от нас, с матерью не получишь. Обеспечивай себя сам. Живи, как знаешь. Все карты заблокирую. А то, гляди-ка! Шара*бится где-то, всеми ночами. Днем отсыпается, и снова в путь. Если узнаю, что ты торчишь на чем-то…

— Да плевать мне на твои деньги. Не такой ценой! Лучше бомжевать пойду, но с честью. Подачки не приму. А если подсесть на что вздумаю, уж тебя явно не спрош…

Все случилось внезапно. На инстинктах. Когда увидела, что Станислав замахнулся для удара, сердце в пятки ушло. На глазах слезы выступили. Как подлетела к Глебу, прикрывая собой, уже не помнила. На задворках сознания услышала грозный рев Германа:

— Отец, не смей!

Зажмурилась, ожидая боли — не в силах была наблюдать за приближающейся мужской ладонью. Прекрасно понимала, насколько он силен…

Но ничего не происходило. От выброса адреналина ее уже трясло.

Осторожно распахнула веки, нервно сглатывая. Первым делом увидела побледневшего, до состояния больничной простыни, Станислава Юрьевича. Мужчина, явно, находился в шоке, совершенно не понимая, откуда на месте сына появилась она. Его рука, замершая в паре сантиметрах от ее щеки, была перехвачена и крепко стиснута ладонью Германа. Оба тяжело дышали.

Чуть дальше, с выражением первобытного ужаса на лице, застыла Маргарита Алексеевна.

— Ты спятила? — Заорал Глеб, разворачивая к себе. — Ты че творишь?

— Только не тебя. Лучше меня…только не тебя!

— Что мне с подзатыльника-то будет, дуреха? — Таким злым Глеба она еще не видела. — А тебя бы, с одного удара вырубили! Я чуть с ума от страха не сошел!

— Не важно…

— Лера, — срывающимся голосом прокаркал Давыдов старший, привлекая внимание к себе. — Прости, дочка!

— Все хорошо. Что он натворил, дядя Стас? — Пропищала еле слышно. — За что?

— Спасибо, сынок, — обратился к Герману, — можешь отпустить.

Мужчина разжал пальцы, но не сразу. Словно те онемели, и совсем его не слушались. Мотнув головой, пару раз ударил себя кулаком в грудину. Как если бы…пытался замершее сердце вновь запустить.

От этого зрелища у Леры внутренности в тугой узел скрутило. Не иначе, как в морской. Ведь, не проходило…не отпускало. Тянуло.

Глеб же, все еще находясь под действием эмоций, поднялся на второй этаж, и крикнул:

— Ничего я не натворил, Лерунь. Просто, не хочу быть тем, кем не являюсь. И не буду.

Повисло тягостное молчание, которое нарушил Станислав:

— Вот, что мне с ним делать, Лера? Не понимаю, как мог лоботряса, бездаря и разгильдяя воспитать!

Девушка вспыхнула от возмущения: