Новая жизнь, Божественная комедия - Данте Алигьери (1967)

Отвергнутой душой моей скорбящей,

Утратившей спасение свое.

XXXIII

Сочинив этот сонет, пораздумал я о том друге, кому намеревался отдать его, словно бы он был сочинен именно для него, и увидел, что бедной кажется мне услуга и ничтожной для человека, столь близкого Преславной. И потому, прежде чем отдать ему этот написанный выше сонет, я сочинил две строфы канцоны: одну действительно для него, другую же — для себя, хотя написанными для одного лица покажутся и первая и вторая тому, кто не смотрит тонко. Но кто в тонкости рассмотрит их, тот ясно увидит, что говорят разные лица, а именно: один не именует ее своей Донной, другой же именует так, как это с очевидностью явствует. Эту канцону и этот вышенаписанный сонет я отдал ему, говоря, что сочинил их для него одного. Канцона начинается так: «Не раз, увы, когда я вспоминаю…», и в ней две части: в одной, то есть в первой строфе, печалуется дорогой мне друг, близкий ей; во второй — печалуюсь я сам, то есть в другой строфе, которая начинается: «В единый глас сливает все стенанья…». И таким образом, явствует, что в этой канцоне печалуются два лица, одно из которых печалуется как брат, другое — как служитель.

Не раз, увы, когда я вспоминаю,

Что ввек уж не видать

Мне больше той, по ком душа томится, —

Такую скорбь я в сердце ощущаю,

Так горько ум стеснится,

Что говорю: «Душа! еще ли ждать? —

Страдания, что ты должна приять

В юдоли сей, тебе неблагосклонной,

Столь тягостны, что в страхе я живу…»

И вот я смерть зову;

В ней, сладостной, мой отдых заслуженный,

И я молю: «Приди», — и страсть кипит,

И зависть к мертвым в сердце говорит.

В единый глас сливает все стенанья

Моей печали звук,

И кличет Смерть и ищет неуклонно.

К ней, к ней одной летят мои желанья

Со дня, когда мадонна

Была взята из этой жизни вдруг.

Затем, что, кинувши земной наш круг,

Ее черты столь дивно озарились

Великою, нездешней красотой,

Разлившей в небе свой

Любовный свет, — что ангелы склонились

Все перед ней, и ум высокий их

Дивится благородству сил таких.

XXXIV

В тот день, когда свершился год с той поры, как Донна стала гражданкой вечной жизни, сидел я в одном месте, где, вспоминая о ней, рисовал я ангела на неких листах; и в то время как я рисовал его, поднял я глаза и увидел возле себя людей из числа тех, кому надлежит воздавать почтение. Они же смотрели на то, что я делаю, и, как потом было сказано мне, они стояли уже некоторое время, я же не замечал этого. Когда я увидал их, я встал и, поклонившись, сказал: «Некто был только что со мной, поэтому я и задумался». И вот после их ухода вернулся я к своей работе, то есть к рисованию обликов ангела, и, когда я совершил это, пришла мне мысль сказать слова, как бы в память годовщины, и написать тем, которые пришли ко мне. И тогда сочинил я следующий сонет, который начинается: «Она предстала памяти моей…» — и в котором два начала;

[103]поэтому я подразделяю его согласно с одним и согласно с другим.

[104]Я говорю, что согласно с первым — в этом сонете три части: в первой — говорю, что Донна пребывала уже в моей памяти; во второй — говорю о том, что сделала в силу этого со мной Любовь; в третьей — говорю о действиях Любви. Вторая начинается так: «Заслышав зов…»; третья так: «Они неслись…». Эта часть делится на две: в первой я говорю, что все мои вздохи исходили, беседуя друг с другом; в другой — говорю, как иные из них говорили некие слова, отличные от других; вторая часть начинается так: «И у кого всех горестней…». Таким же образом делится он согласно со вторым началом, с той лишь разницей, что в одной первой части я говорю о том, когда Донна пришла мне так на память, в другой же об этом не говорю.

ПЕРВОЕ НАЧАЛО

Она предстала памяти моей,