На дороге - Керуак Джек (1957)

Житель Востока не в состоянии представить себе такую кромешную тьму, какая окутывает прерию. Не было ни звезд, ни луны, ни единого огонька, кроме того, что горел на кухне миссис Уолл. Все, что лежало за смутными тенями скотного двора, являло собой бескрайний мировой пейзаж, который откроется взору лишь с рассветом. Постучав в дверь и вызвав из темноты Эда Уолла, который в хлеву доил коров, я на минуту осторожно углубился в эту тьму, футов на двадцать, не больше. Мне почудилось, что я слышу койотов. Уолл сказал, что это, должно быть, негромко ржет вдалеке одна из отцовских диких лошадей. Эд Уолл, наш ровесник, был высоким, жилистым и немногословным парнем с острыми зубками. Бывало, они с Дином подолгу простаивали на углах Куртис-стрит, свистом провожая проходящих девушек. Ныне же он милостиво позволил нам войти в его мрачную, неосвещенную и явно нежилую гостиную, пошарил в поисках тусклых светильников и, включив их, обратился к Дину:

— Какого черта, что у тебя с пальцем?

— Я врезал Мерилу, и у меня началось такое заражение, что кончик пальца пришлось ампутировать.

— Так на кой черт ты это сделал? — Я понял, что для Дина Эд был все равно что старший брат. Он покачал головой; ведро с молоком все еще стояло у его ног. — Как был ты полоумным сукиным сыном, так и остался.

Тем временем его молодая жена приготовила в просторной кухне роскошное угощение. Она попросила извинения за персиковое мороженое:

— Тут ничего особенного, я просто заморозила сливки вместе с персиками.

И разумеется, из всех мороженых, что я перепробовал в своей жизни, только это оказалось настоящим. Начала она довольно скромно, однако под конец стол ломился от яств; пока мы ели, на нем появлялись новые лакомства. Эта статная блондинка, как и все женщины, живущие среди невообразимых просторов, слегка сетовала на скуку. Она перечислила все радиопередачи, которые обычно слушает в это время ночи. Эд Уолл сидел, уставившись в свои ладони. Дин с жадностью поглощал еду. Он ждал от меня поддержки в своих россказнях о том, что владелец «кадиллака» — я, что я очень богат, а сам он — мой друг и шофер. На Эда Уолла все это не произвело никакого впечатления. Он лишь изредка поднимал голову, вслушиваясь в каждый звук, издаваемый скотиной в хлеву.

— Что ж, надеюсь, вы доберетесь до Нью-Йорка, ребята.

И не подумав принять на веру басню о том, что «кадиллак» принадлежит мне, Эд был убежден, что Дин его попросту угнал. На ранчо мы пробыли около часа. Эд Уолл, точно так же как Сэм Брэди, потерял доверие к Дину — если он и смотрел на Дина, то смотрел с опаской. В прошлом бывали разгульные деньки, когда заканчивался сенокос и они под руку шатались по улицам Ларами, Вайоминг, но все это давным-давно быльем поросло.

Дин уже беспокойно ерзал на стуле.

— Ну что ж, да, да, по-моему, пора двигать, ведь завтра вечером надо быть в Чикаго, а мы и так потеряли несколько часов.

Студенты снисходительно поблагодарили Уолла, и мы вновь пустились в путь. Я обернулся посмотреть, как тонет в море ночи кухонный огонек. А потом решительно подался вперед.

9

В мгновение ока мы вновь оказались на главной автостраде, и той ночью моему взору открылся весь штат Небраска. Сто десять миль в час по прямой как стрела дороге, спящие городки, никакого дорожного движения, и лишь позади ползет в лунном свете поезд обтекаемой формы, принадлежащий компании «Юнион Пасифик».

В ту ночь мне совсем не было страшно; напротив, я чувствовал, что иначе нельзя, что непременно надо выжимать сто десять и болтать, в то время как один за другим с фантастической скоростью уносятся вспять Огаллала, Готенберг, Кирни, Гранд-Айленд, Коламбус — все городки Небраски. Машина оказалась бесподобной; на дороге она держалась, словно судно на поверхности воды. Плавные повороты она одолевала с напевной беззаботностью.