Ненастоящий мужчина - Бирюков Александр Николаевич (2017)

На всём протяжении бытия человечества наука была зависимой. Это факт почти для всех отраслей науки — исключая разве что точные науки и часть естественных, вроде астрономии, физики, химии. Я не стану прослеживать весь исторический путь науки, приведу только несколько примеров, которые позволят объяснить то, о чём я хочу сказать.

В средние века наука зависела от религии и полностью подчинялась ей. Всё, что не соответствовало религиозным догмам, объявлялось ересью. Право на существование имело только то, что умещалось в рамки церковной идеологии. Можно ли доверять результатам научных исследований, полученным при таком подходе? Только с очень большой осторожностью.

В Советском Союзе наукой имело право называться только то, что не противоречило линии партии. Не только гуманитарные — даже естественные науки были обязаны основываться на марксистско–ленинской идеологии. Так появились работы Лысенко, «теория живого вещества» Лепешинской и прочие труды, которые были в русле марксизма–ленинизма, но к действительной картине мира не имели никакого отношения. Критики этих теорий, опровергнутых впоследствии, подвергались репрессиям.

Совсем другая судьба была у тех наук и учений, которые по какой–либо причине не соответствовали марксизму–ленинизму или — о ужас! — противоречили ему. Они тут же объявлялись буржуазной, реакционной лженаукой, мракобесием, а учёные, работавшие в этих направлениях подвергались репрессиям. Были ли в те времена достоверные статьи? Конечно. Но они растворялись в море теорий живого вещества.

В Германии времён Третьего Рейха сотни и тысячи учёных работали над поиском «доказательств» превосходства одной расы, нации над другими. Любому подобному «открытию» рукоплескали, любое опровержение идеи считали ошибкой. Были ли в фашистской Германии учёные, которые занимались не угодничеством правящей партии, а непредвзятой наукой? Разумеется. Но они терялись в толпах «заказных исследователей».

Какое отношение это имеет к современности? Самое прямое — с тех пор ровным счётом ничего не изменилось. Наука по–прежнему отрабатывает идеологический заказ.

В эпоху победившего «гуманизма» и «прав человека» давление с помощью репрессий вышло из моды. Нынче это считается варварством. На смену физических репрессий пришло экономическое давление.

Так уж получилось, что наука (за исключением разве что сугубо прикладной) — штука не самодостаточная. Она не производит никакого готового продукта, а потому не имеет собственного источника денег. Итог — она вынуждена просить содержания из стороннего источника. Между тем деньги имеют такое свойство — их не дают просто так. Взамен требуют определённую услугу. Это правило справедливо с того момента, как человек осознал факт частной собственности, материальных благ, и будет справедливо до тех пор, пока существует человек.

Говоря простым языком — кто платит, тот и заказывает музыку. Формально всё это называется благотворительностью, меценатством, но, как говорил капитан Жеглов, «милосердие — поповское слово». Верить в доброго дядю–мецената, выбрасывающего миллиарды долларов на ветер — всё равно что верить в Деда Мороза. За любой «благотворительностью» стоит выполнение определённых политико–экономических задач. Поэтому правильнее будет называть подобную деятельность спонсорством.

Современная фундаментальная наука и гуманитарные науки сидят на коротком поводке фондов и питаются грантами. Гранты не даются просто так: они выделяются под те научные направления, в которых заинтересован фонд, и негласно подразумевают получение тех результатов, которые были бы полезны фонду. Иначе какой смысл финансировать дармоедов–учёных?