Ненастоящий мужчина - Бирюков Александр Николаевич (2017)

С другой стороны, женщины к боевым задачам не приспособлены. Им не нужен регулятор агрессии, как у мужчин. Иначе говоря, женская агрессивность просто не имеет природного тормоза, в отличие от мужской. В экстремальной ситуации женщина должна подстроиться под эту ситуацию, а не противоборствовать ей — так больше вероятность сохранения себя и детей. Но это справедливо для смешанного (женско–мужского) социума, причём социума сбалансированного, где стратегическое руководство осуществляет мужчина, он же несёт ответственность за домочадцев. В таком обществе женщина не проявляет агрессию по двум причинам: во–первых, она понимает физическое превосходство мужчины и боится инициировать драку, а во–вторых, нерегулируемая агрессия будет наказуема по правилам справедливости.

Что же происходит в иных ситуациях?

Возьмём замкнутый женский коллектив — колонию. Мужчин нет, стало быть, исчезает опаска нарваться на более сильного и умелого по умолчанию противника. Прошитое в мозге понимание справедливости у всех женское, то есть зависит исключительно от личных эмоциональных пристрастий, а не от объективной реальности. Ограничителей, или, вернее, регуляторов агрессии, характерных для мужского коллектива (правила, понятия и т. п.), нет. Стало быть, агрессия высвобождается, причём высвобождается на полную катушку, без тормозов. И выливается это как раз в то, что делает женские колонии гораздо более жестокими, чем мужские.

В мужской колонии всё иначе. Как уже было сказано, агрессия мужчины регламентируется как внутренними, так и внешними механизмами. Да, мужчины более склонны к борьбе за ранг, но всё это чётко регулируется понятиями и их носителями — уголовными авторитетами. Без нарушения человеком понятий (то есть без нарушения справедливости) его и пальцем не тронут, а беспредел — то есть всё то же нарушение правил — строго наказуем. Сейчас, когда воспитанный женщинами мужчина мыслит женскими категориями, подобное положение дел размывается или исчезает. Мужская колония по уровню беспредела стремится к женской (но всё равно никак не может её достичь). Причём, чем строже режим колонии (т. е. чем более авторитетные урки там сидят), тем меньше беспредела.

Возьмём другой пример — семью. В сбалансированной семье мужчина — лидер, глава семьи. Он несёт ответственность за всех домочадцев, но и он следит за выполнением порядка, правил, принятых в семье. Агрессия женщины регулируется (подавляется) этими правилами, а также тем, что мужчина сильнее её. Если она бросится на него с кулаками, то получит сдачи.

В современной семье всё иначе. Женщина доминирует над слабохарактерным, несамостоятельным мужчиной. Его с младенчества воспитывали женщины для женщин, подавляли всё мужское, начиная от понятия справедливости и заканчивая способностью постоять за себя. Он не способен ни устанавливать правила для семьи, ни следовать им, ни требовать их выполнения домочадцами. Кроме того, ему ещё в младенчестве вбили в голову, что бить женщин нельзя, даже в рамках самообороны. Хоть ножом режет — не смей трогать слабую женщину! Кроме того, от самозащиты со стороны мужчины женщину оберегает репрессивная машина государства — законы, призванные бороться с бытовым насилием (любопытно, что только мужским, но не женским). В итоге женскую агрессию ничто не ограничивает и даже не регламентирует. Бей — не хочу. О психологическом насилии я уже не говорю. В итоге мужчина связан по рукам и ногам мамо–бабушкиным воспитанием и антимужскими законами. Подвешен к потолку, как боксёрская груша. Женская агрессия, не имеющая внутреннего тормоза, лишается внешних и выплёскивается в самых отвратительных формах: женщины в 2,5 раза чаще используют нож в качестве инструмента насилия и в 2 раза чаще наносят мужчинам ранения ножом и тяжёлыми предметами в ходе бытовых ссор, чем мужчины.