Бить будет Катберт. Сердце обалдуя. Лорд Эмсворт и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Итак, право первого удара снова перешло к Александру. Его драйв выглядел нарочито медлительным. Добрых полминуты водил он клюшкой над мячом. Так кошка присматривается к черепахе: то опасливо протянет к ней лапу, то резко отдернет. Наконец Александр ударил и положил мяч на одну из немногих ровных площадок на склоне холма. На этой лунке драйв должен быть особенно аккуратным. Малейшая неосторожность, и мяч заденет холм, а там и скатится в овраг.

Теперь играть приготовился Митчел. Он уже поднял клюшку, как вдруг позади раздался громкий хруст. Я быстро обернулся на звук. Кэдди Митчела с отсутствующим видом вгрызался в огромное яблоко. Не успел я прошептать молитву, как драйвер опустился, и мяч, безобразно отклонившись, ударился о холм и отскочил в овраг.

Стало тихо – так тихо, будто замер весь мир. Митчел выпустил клюшку из рук и обернулся. На него было страшно смотреть.

– Митчел! – воскликнул я. – Друг мой! Опомнитесь! Не горячитесь!

– Нет? Не горячиться? А какой в этом смысл, когда все вокруг только и делают, что уплетают яблоки у меня за спиной? Что тут вообще происходит – игра в гольф или увеселительная прогулка для мальчиков из бедных семей? Яблоки! Давай, дружок, скушай еще одно! А то и два. Приятного аппетита. Обо мне не беспокойся. Лопай на здоровье. А может, пообедаешь? Ты ведь наверняка не наелся за завтраком и теперь не прочь заморить червячка, да? Погоди минутку, я сбегаю в бар и принесу тебе бутерброд и бутылку лимонада. Располагайся поудобнее, малыш! Присаживайся. Желаю приятно провести время.

Я лихорадочно листал книгу профессора Стибритта, но подходящая пометка синим карандашом никак не попадалась. Пришлось положиться на удачу.

– Митчел, – позвал я, – послушайте. «Сколько досуга выгадывает тот, кто смотрит не на то, что сказал, сделал или подумал ближний, а единственно на то, что сам же делает, чтобы оно было справедливо и праведно»

[14].

– Ну и что же я сделал сам? Я отправил мяч на самое дно треклятого оврага и потрачу не меньше дюжины ударов, чтобы выбраться. Это, что ли, справедливо и праведно? Дайте-ка мне эту книгу.

Он выхватил томик у меня из рук, поглядел на него со смесью любопытства и ненависти, аккуратно положил на землю и несколько раз подпрыгнул на нем. Затем ударил книгу драйвером. Наконец, будто решив, что время полумер прошло, Митчел с разбегу зафутболил злосчастный фолиант в заросли травы.

Он обернулся к Александру, который молча наблюдал за происходящим.

– С меня хватит, – бросил он. – Сдаюсь. Прощайте. Пойду к заливу.

– Хотите искупаться?

– Нет, утопиться.

Легкая улыбка тронула обычно суровое лицо Александра Патерсона. Он дружески похлопал Митчела по плечу.

– Не стоит, друг мой. Надеюсь, вы еще послужите нашей компании в качестве казначея.

Митчел пошатнулся и ухватил меня за руку, чтобы не упасть. Все замерло. Лишь монотонное жужжание пчел, шелест листвы поодаль да чавканье кэдди нарушали тишину.

– Что?! – вскричал Митчел.

– Как вы, наверное, слышали, место казначея вскоре освободится. Оно ваше, если не возражаете.

– То есть… это значит… вы это мне предлагаете, что ли?

– Вы прекрасно меня поняли.

Митчел поперхнулся. Поперхнулся и кэдди. Порой душевные переживания и физические неудобства находят одинаковое выражение.

– Я отлучусь ненадолго, ладно? – прохрипел Митчел. – Надо повидать кое-кого.

Вскоре он скрылся из виду за деревьями. Я обернулся к Александру.

– Помилуйте, я очень рад, конечно, но как же испытание?

Старина Патерсон снова улыбнулся.