Укридж - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2011)

— Да, но, кошки-мышки, с какой болью! В былые дни он встал бы и излечился, приняв дозу того же зелья и срубив десяток-другой лесных великанов. Ну, а теперь? При таких деньгах простые действенные средства уже не для него. Нет уж! Он отправился к одной из этих акул на Харли-стрит, которые ставят в счет пару гиней за вопрос: «Ну-тесь, как мы себя чувствуем сегодня?» Роковой ход, малышок. Естественно, акула на него накинулась. Постучала пальцем здесь, потыкала там, сообщила, что он себя подзапустил, и в заключение сказала, что ему необходимо провести полгода в сухом жарком климате. Порекомендовала Египет. Нет, ты подумай, Египет! Типчику, который пятьдесят лет прожил в уверенности, что это город в Иллинойсе. Ну, короче говоря, он уезжает на полгода, загородный дом в Англии ему не требуется, я надеюсь, что его укусит крокодил. А купчая уже составлена, только подписи не хватает. Провалиться мне, это немножко слишком множко. Иногда я задумываюсь, а стоит ли вообще продолжать борьбу.

— Что теперь будет делать твоя приятельница Дора? — спросил я.

— Это-то меня и волнует, — угрюмо сообщил Укридж. — Я все прикидывал, каким еще способом раздобыть эту сотню. Но пока, признаюсь, я в тупике. Не вижу ни малейшего просвета.

Как не увидел и я. Его шансы раздобыть сто фунтов, если только не ограбить Монетный двор, действительно казались близкими к нулю.

— Какие странные бывают совпадения, — сказал я и протянул ему письмо редактора. — Вот погляди.

— Что это?

— Он предлагает мне написать очерк о бале в Клубе Пера и Чернил. Если бы я никогда не ездил к твоей тетке…

— И все не напортил.

— Ничего я не напортил, а просто…

— Ну, ладно, малышок, ну, ладно, — сказал Укридж глухим голосом. — Не будем спорить о частностях. Факт остается фактом: по твоей вине или нет, а все пошло наперекосяк. Что ты сказал?

— Я сказал, что не побывай я тогда у твоей тетки, то мог бы познакомиться с ней на балу самым естественным образом.

— Сыграл бы Преклоняющегося Ученика, — сказал Укридж, вцепляясь в эту идею. — Внушил бы, что можешь поспособствовать ей, расхвалив ее в газете.

— И попросил бы снова взять мисс Мейсон в ее секретарши.

Укридж повертел письмо в пальцах.

— А ты не думаешь, что и сейчас…

Мне было жаль его и еще сильнее жаль Дору Мейсон, но в этом вопросе я занял неколебимую позицию.

— Нет, не думаю.

— Но взвесь, малышок, — не отступал Укридж. — На балу она может оказаться податливее: огни, музыка, смех, веселье.

— Нет, — сказал я. — Невозможно. Я не могу отказаться, потому что тогда мне для этой газеты больше не работать. И одно я тебе скажу. Я намерен держаться от твоей тетки как можно дальше. Раз и навсегда. Иногда она мне снится по ночам, и я просыпаюсь от собственного вопля. И в любом случае любая попытка подъехать к ней заранее обречена на неудачу. Она не станет меня слушать. Слишком поздно. Тебя в тот вечер в Уимблдоне не было, но можешь мне поверить, к кругу ее друзей я не принадлежу.

— Вот так всегда, — вздохнул Укридж. — Удобные случаи подвертываются слишком поздно. Ну, мне пора. Надо поднапрячь мозг, малышок. Очень поднапрячь.

И он ушел, не прихватив взаймы даже сигары. Верный признак, что его несгибаемый дух был безвозвратно сломлен.