Стая - Сергеева Оксана (2014)

— У тебя у самого героиня за кулисами. — Юлька встрепенулась, скрестила руки на груди и

отшагнула. Слова Дениса подстегнули ее, отозвавшись в груди жарким недовольством. — Вот как

только будешь готов дать ей отставку, тогда и у нас что-то нормальное получится. Не надо все

уродовать, лучше заморозить на время. Сейчас я ненавижу ее, потом буду ненавидеть тебя. Я так не

хочу. Не хочу, чтобы ты уходил от меня и шел к ней. Но чтобы избавиться от нее, не собираюсь

лезть к тебе в постель без приглашения, я, знаешь ли, как-то не так себе все это представляла. Не

хочу чувствовать себя... Ну ты понимаешь. Или не понимаешь? — Слова лились все быстрее.

Отчаяннее. Только вот у Дениса реакции на эти слова были какие-то вялотекущие. Но, слава богу, злость его заметно стихала, соскользнув вниз по сильному телу. Сначала изменилось выражение

лица, к слову, на самое нелюбимое — непробиваемое. Затем расслабились плечи, руки. Он вытянул

вперед скрещенные ноги и зажег сигарету.

— Мне ужасно тяжело, — снова заполнила возникшую паузу. Молчание умножало безысходность

ситуации. — Даже не знаю, что для меня сейчас тяжелее: оставить все как есть или взять перерыв.

Денис?.. — закончила она пульсирующим от боли голосом, ожидая его ответа.

Прежде чем что-то сказать Шаурин успел несколько раз глубоко затянуться.

— Нет.

— Что — нет?

— Нет.

— Денис!

— Нет, — повторил он. — И мне глубоко похрен что ты там себе придумала! — сказал, будто

встряхнул ее внутренности. Тоном своим яростным, безжалостной интонацией. — Я тебе не

мальчик, бегать туда-сюда не собираюсь. Зачем вообще надо было все это затевать? Или сегодня

тебе взбрендило в голову со мной повстречаться, а завтра остыла и взяла выходной?

— Ничего я не остыла! По-моему, я ясно выразилась, сказала тебе все, как есть. То, что у меня на

душе, почему переживаю. Все тебе сказала... — боялась сорваться на крик, на плач. — Зачем

затевать?.. Не думала, что у тебя какие-то свои сроки, но раз ты так считаешь и все решил...

— Не пойму, в чем смысл.

— В том, что так мне будет легче. Я делаю это осознанно. У тебя будет свобода, а у меня никакой

возможности тебе что-то предъявить. Когда мы были не вместе, я не воспринимала это так остро. А

сейчас меня просто клинит.

— И ты решила меня удивить своей фантазией. Твоя фамилия точно Монахова? Не Кио?

Иллюзионистка, блин. Ты можешь себе, что угодно в голове нарисовать, в наших отношениях это

уже ничего не изменит.

— Даже если это иллюзия, в ней мне жить будет гораздо легче, чем в этой долбанной реальности, в

которой ты спишь с другой девкой! Вообще-то, это я девственница, мне нужно переживать и

волноваться! А у нас, будто я, такая озабоченная, тебя бедного невинного совращаю!

Не смогла больше смотреть ему в глаза, отвернулась, снова сцепив руки на груди.

Солнце, ярко усмехаясь, просвечивало лучами кроны деревьев. Птицы, затерявшись высоко в ветках, пели на все лады. Но на душе было так холодно, словно на улице не теплая весна, а промозглая

ворчливая осень. Даже пальцы заледенели. Влажный утренний воздух пронизывал до костей.

— Ты считаешь, мне больше заняться нечем? Думаешь, я только и озабочен тем, кого бы в свою

кровать затащить?

Пожала плечами. Не потому что так считала, а от внутреннего отчаяния. От печальной горечи и

глухой боли в груди.

— Поставь себя на мое место.

— Придушу сразу.

Она глубокомысленно хмыкнула.

— Всякой ерунды себе напридумывала. — Выбросил сигарету и, ухватив Юльку за талию, притиснул к себе. Она не сопротивлялась, но и особого рвения пообниматься не выказала.— А

может отпустить тебя, а? Навсегда. И гуляй-ка ты, Монахова... Будет тебе и свобода, и душевный