Стая - Сергеева Оксана (2014)

читала. Пальцы коснулись шершавого переплета, листнули несколько страниц. Глаза уткнулись в

первые попавшиеся строчки; неяркого света хватало, чтобы прочесть:

«…То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему

внутренности.

Девушки скрывали свою невинность, супруги – верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения – признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникавшие в один сезон из

небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными.

Таков был Петербург в 1914 году…»

Классики не врут.

На дворе 1996 год, а ничего не изменилось. Наталья перечитала отрывок еще раз. Слова ладно

сливались в предложения, а предложения сплетались в один клубок, ударяющий прямо в грудь. На

миг стало страшно. Не за себя, ее собственная судьба уже сложилась и вряд ли что-то изменится, но

за Юльку. Боязно, туманно. А вдруг и она в поисках ярких ощущений начнет «припадать к острому».

Мысли хаотично двигались в голове, наскакивали друг на друга, путались; решительность

сплеталась с сомнениями; понимание ситуации тут же цеплялось за возможную ошибочность

выводов. В висках пульсировала тяжесть. Невозможно заснуть и думать невозможно…

Поднесла кружку к губам и тут же обожглась кипятком. Разочарованно поставила ее на стол, получилось досадно с громким стуком.

Вот так живешь в полной уверенности, что знаешь своего ребенка и все, что с ним творится, оттого

не пытаясь прорваться сквозь обманчивую оболочку послушания и верности; а потом в период

острый и ломкий появляется вот такой «Шаурин»… Одно неверное слово, не то действие, — не

дослушала, не поняла, не посоветовала, пропустила, забыла, — и ребенок отдалился, закрылся на все

замки, заперся изнутри, «ушел», а через некоторое время его душой правит чужой человек.

От этих мыслей холод колючими иголочками пробежал по позвоночнику. Решение обрело четкие

формы, но легкости это не принесло.

Самое главное, чтобы Юлька не стала прятать голову в песок. Всеми силами нужно постараться

сохранить, укрепить нежные отношения и доверие, что царили между ними. Близких друзей, как

таковых, у дочери не было, потому Наталья всегда стремилась стать для Юли не только хорошей

матерью, но и подругой. Нельзя допустить появления сомнительного идеала, пичкающего девочку

отравленными советами. Не нужно позволять дочери замкнуться, переваривая все внутри себя. И

пусть Наталья не одобряла того, что происходило, но оставить дочь наедине с собой не могла. Если

сможет знать, что происходит, то и помочь в нужный момент сможет. Человеку дана всего одна

жизнь, а Юля у Натальи единственная дочь, ради спокойствия которой мать готова провести немало

бессонных ночей.

…Юлька устроилась в гостиной с книжкой на диване, подложив под травмированную ногу подушку.

Рядом на стеклянном столике стояла чашка с чаем и любимые конфеты. Едва мать зашла в комнату

девушка почувствовала, что настроение у той не из лучших. У самой тут же засосало под ложечкой и

возникло нехорошее предчувствие. Стены огромной комнаты, казалось, сузились, запирая ее в

ловушку.

Наталья поставила на столик чашку с кофе, села на другой конец дивана и коротко сказала:

— Юля нам нужно поговорить. – Мягкие черты материнского лица заострились, немного его

ожесточив, выдавая решительность, что и так сквозила в каждом движении и жесте.

Внутри у Юльки все опустилось. Похоже, стремясь быть ближе к Денису, она переиграла. Слова

матери прозвучали холодно, а Юля не любила, когда родители разговаривали с ней в подобном тоне.