Лорд Эмсворт и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

Пруденс помолчала. Разрыв с возлюбленным обратил ее в монахиню, для которой только и осталось чужое счастье, но она сомневалась, надо ли было так быстро соглашаться на просьбу дяди Эгберта. Ей могут дать по носу, будь здоров.

Что-что, а храбрость в ней была. Она закрыла глаза и сказала:

— Вы влюблены в Веронику, правда?

Глаза открылись сами собой от какого-то грохота. Типтон упал со скамьи.

— Вот, влюблены, — повторила она, помогая ему подняться. — Оп-ля! Это всякому видно.

— Неужели? — не очень приветливо спросил Типтон. Как многие люди, которые молоды и открыты, он был уверен, что главное в нем — стойкость и непостижимость.

— Конечно! — заверила Пруденс. — Почему вы ей не скажете? Она очень страдает.

Типтон уставился на нее, как золотая рыбка.

— Вы считаете, у меня есть шанс? — спросил он.

— Шанс? Да это верный выигрыш.

Типтон хрюкнул, глотнул и стал валиться снова.

— Верный? — обалдело повторил он.

— Абсолютно.

— А Фредди?

— Фредди?

— Разве она в него не влюблена?

— Какая дикая мысль! С чего вы взяли?

— В первый вечер, за обедом, она его хлопнула по руке.

— Наверное, там был комар. Типтон покачал головой.

— Нет, он ей что-то шепнул. А она сказала: «Не глупи».

— А, тогда? Я все слышала. Он говорил, что этот корм могут есть люди.

— Господи!

— Между ними ничего нет.

— Они были обручены.

— Сейчас он женат. Типтон мрачно усмехнулся.

— Женат… Женат, ха!

— Да и обручены они были дней десять. Это случилось тут, в замке. Шли дожди, нечего было делать. Не играть же все время в триктрак. Честное слово, беспокоиться не о чем. Вероника вас любит, мистер Плимсол. Я просто уверена. Вы бы послушали, как она восхищалась, когда вы жонглировали бокалом и вилкой.

— Ей понравилось? — совсем оживился Типтон.

— Забыть не могла. Ей очень нравятся деятельные люди. Я бы на вашем месте сейчас же сделала ей предложение.

— Прямо сейчас? — переспросил он, удивляясь, что считал ее козявкой. Разве дело в росте? Душа, вот что важно.

— Не теряя ни минуты. Давайте я пойду и скажу, что вы хотите с ней поговорить. Решать — вам, но мне кажется так: стойте там, за рододендронами, а когда она выйдет, хватайте ее, целуйте и говорите: «О, моя жизнь!» Зачем тратить слова? Р-раз — и готово.

Фильм, показанный ею, очень понравился Типтону. Какое-то время он прокручивал его; потом покачал головой.

— Не выйдет.

— Почему?

— Не решусь. Надо сперва хлопнуть.

— Что ж, хлопайте. Я как раз хотела сказать, вы пьете только эту воду. Дерните как следует.

— Хорошо вам говорить! А лицо?

— Какое лицо?

Он ей все рассказал. Она посидела молча, глядя на корову.

— Да, — сказала она наконец, — это очень неприятно.

— Очень, — согласился Типтон. — Противно.

— Еще как!

— Ну, хоть бы карлик с черной бородой. А это…

— Но вы его больше не видели?

— Нет.

— Вот!

Типтон поинтересовался, что она имеет в виду, и она объяснила, что, по всей вероятности, дело идет к выздоровлению. Тут он предположил, что лицо просто спряталось, но Пруденс возразила, что, на ее взгляд, ячменная вода его извела; а потому — умеренно, немного — выпить можно.

Тон ее был так тверд, словно она-то знала все повадки призрачных лиц, и Типтон этому поддался.

— Ладно, — сказал он. — Пойду, хлопну. Загляну к себе. Там, у меня… Ах ты, нету!

— Что вы хотели сказать?

— Я хотел сказать, что там у меня фляжка. Но вспомнил, что я ее отдал лорду Эмсворту. Понимаете, я как раз увидел лицо, и решил, так будет вернее.

— Она у дяди Кларенса?

— Наверное.

— Я пойду, возьму.

— Что вы, не беспокойтесь!

— Ничего, я хотела у него убрать. Кабинет убрала, теперь — спальню. Я занесу фляжку к вам.

— Спасибо большое!

— Не за что.