Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером (2012)

Голландский крестьянин живет, окруженный каналами, и добирается до своего коттеджа, переходя через разводной мост. Мне кажется, умение не падать в каналы в крови у голландского ребенка, а голландская мать вроде бы даже и не предполагает такую возможность. Можно представить себе обычную английскую мать, пытающуюся вырастить детей в доме, окруженном каналами. У нее не будет ни минуты покоя до тех пор, пока дети не лягут в постель. Но с другой стороны, вид канала вызывает у английского ребенка восторг по поводу внезапного и неожиданного купания. Однажды я спросил об этом у голландца. Случалось ли когда-нибудь, чтобы голландский ребенок упал в канал?

– Да, – ответил он, – такие случаи бывают.

– Но вы что-нибудь с этим делаете? – уточнил я.

– О да, – ответил он. – Мы их вылавливаем.

– Я имел в виду, – объяснил я, – делаете ли вы что-нибудь, чтобы предотвратить их падение? Уберечь их от того, чтобы они не упали туда снова?

– Да, – ответил он, – мы их шлепаем.

В Голландии всегда ветер, он дует с моря. Остановить его невозможно. Он перепрыгивает через низкие дамбы, и с воем несется по печальным мягким дюнам, и думает, что сейчас как следует повеселится и устроит хаос по всей стране. Но голландец улыбается за своей большой трубкой, когда ветер подступает к нему с воем и ревом. «Добро пожаловать, друг мой, добро пожаловать, – хмыкает он, – давай беснуйся и хвастай. Чем ты сильнее, тем больше ты мне нравишься». И как только ветер проникает в страну, оставив позади длинные прямые дамбы и волнистые ряды песчаных дюн, он хватает ветер и не отпускает его, пока тот не выполнит свою часть работы.

Ветер – слуга голландца; прежде чем его отпустят, он покрутит десять тысяч мельниц, накачает воды и напилит досок, осветит город и заставит работать ткацкие станки, и выкует железо, и приведет в движение большие, медленные, безмолвные баржи, и поиграет с детишками в саду. В море возвращается благоразумный ветер, измученный и уставший, а голландец лишь смеется, прикрывшись своей вечной трубкой. В Голландии есть каналы, вдоль которых идешь, как сквозь поле овеваемой ветрами пшеницы; в ушах не смолкает негромкое, мягкое, шуршащее бормотание. Это бесконечно крутятся крылья ветряных мельниц. Далеко в море ветра глупы, необузданны, они воюют, воют, неистовствуют – они бесполезны. Здесь, на мельничной улице, ветер цивилизован, он трудится и лишь негромко гудит.

Что в Голландии очаровывает, так это аккуратность и чистота во всем. Возможно, голландцы и тут видят недостатки. В голландском доме жизнь должна быть одной бесконечной весенней уборкой. Ни один подойник не считается пригодным, если в него нельзя смотреться, как в зеркало. Большие медные сковородки, что висят под скатом крыши снаружи у двери дома, сверкают, как отполированное золото. На выложенном плитками полу можно обедать, но удобнее делать это за столом из сосновых досок, отскобленным и отмытым до цвета сливочного сыра. У каждого порога стоит ряд деревянных сабо, и горе тому голландцу, кто вздумает пересечь его, имея на ногах что-нибудь, кроме чулок.

Сабо подчиняются моде. Каждую весну их заново красят. В одном районе в желто-оранжевый цвет, в другом в красный, в третьем в белый, намекающий на чистоту и невинность. Члены местного высшего общества позволяют себе украшения: розовая полоска по краю, звезда на мыске. Ходить в сабо вовсе не так легко, как кажется. Я бы не рекомендовал бегать в сабо неопытному человеку.

– Как вы в них бегаете? – спросил я однажды голландца, потому что поэкспериментировал и сильно покалечился.

– Мы не бегаем, – ответил голландец.

Я понаблюдал и понял, что он прав. Голландский мальчишка, когда бежит, держит их в руках и лупит ими по головам других голландских мальчишек, мимо которых пробегает.