Том 7. Дядя Динамит и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2000)

— Прописали для здоровья, — объяснил он.

— Да?

— Да. Врачи.

Тон его был так глумлив, что Мартышка, расплескавший почти все во время прыжка, не решился налить снова. Теперь ему хотелось не столько выпить на дорогу, сколько оказаться там, где нет ни сэра Эйлмера, ни его жены.

— Э… а… спокойной ночи, — сказал он.

— Уходите? — мрачно прогремел сэр Эйлмер.

— Э… да… спокойной… э…

Супруги тоже пожелали ему спать спокойно. Когда дверь закрылась, леди Восток напоминала лошадь, не очень довольную овсом.

— Ах, Господи! — сказала она. — Надеюсь, Реджинальд не пьяница. — Тут она вспомнила. — Слава Богу! Он ведь не Реджинальд. Он мошенник.

— Реджинальд, — сообщил сэр Эйлмер. — Мы тут разобрались, все выяснили. На этих собачьих бегах он дал чужое имя и чужой адрес.

— Это нехорошо.

— Что уж хорошего! Подло, я сказал бы. Мерзко. А пить он пьет. Ты посмотри, как у него бегают глаза. Я сразу понял. Хихикает! Пьяница, тут и думать нечего. Алкоголик. Ты уж поверь, он и здесь пил, как губка. Что будет делать Гермиона, ума не приложу. Алкоголики видят зеленых змей, — сэр Эйлмер отпустил воображение на волю, — желтых жаб, синих слонов. Лиловых пингвинов.

Материнское сердце не камень. Леди Восток жалобно заржала.

— Надо ее предупредить!

— Именно. Вот и напиши.

— Я к ней поеду!

— Езжай.

— Прямо с утра!

— Чем раньше, тем лучше. А сейчас ложись, не выспишься. Почему ты вообще пришла?

— Не могла уснуть. Решила немного выпить.

— А я — много. Тоже не спал. Какой сон, если в доме кишат лунатики и констебли! Легли эти бабы?

— Да, дорогой. Все уходят.

— Черт с ними.

— О, Господи! О, Господи! О, Господи!

— Что еще?

— Я думаю о Реджинальде. Знаешь, их лечат золотом. Может, попробовать?

Не ведая об этих суждениях, но их подозревая, Мартышка взобрался на второй этаж. Нельзя сказать, что он обрел покой; однако его приятно удивляло, что рядом никого нет, ибо недавние события породили в нем нелюбовь к роду человеческому. «Один, один, в конце концов, один!», — думал он, открывая дверь спальни.

На кровати сидел дядя Фредерик, куря некрепкую сигару, а в кресле — окутанная цветастым халатом девушка, при виде которой сердце его снова подпрыгнуло, перекрыв прежние рекорды.

— А, Мартышка, — сказал лорд Икенхем, — заходи, заходи. Тут Салли. Мы влезли по водосточной трубе.

3

Мартышка не сразу обрел дар речи. Голосовые связки завязываются узлом от сильных чувств, а у него этих чувств было два.

Конечно, он боялся дядиных действий, он не доверял им, но, кроме того, он смутился, как смутится всякий, неожиданно встретив невесту, с которой расстался после бурной ссоры.

К счастью, невесты в таких ситуациях смущаются меньше. Салли, если судить по виду, не смутилась вообще. Глаза ее, по-прежнему сияющие, сияли приветливо. Когда она заговорила, приветливым оказался и голос, а уж об улыбке не стоит и говорить.

— Здравствуй, — сказала она.

— Здравствуй.

— Рада тебя видеть.

— О-о-о-о…

— Хорошо выглядишь.

— Э…да.

Мартышка говорил рассеянно, ибо думал о другом. За всеми хлопотами — Нью-Йорк, наследство, помолвка — он забыл, как улыбается Салли, и теперь испытывал примерно то, что испытал 4 июля Брим Рокметеллер.

Да, он забыл, как действует эта улыбка, когда засияет, словно огни кабачка после долгого пути, перенося в уютный, веселый, радостный мир. Великая любовь, и та не помогла; Мартышка испытал неприятные чувства вины и утраты.

Но они ушли. Собравшись с силами, он подумал о Гермионе — и пожалуйста! Твердый, стальной Реджинальд без единой щелочки в латах задал вопрос, который мог задать и пораньше.

— Что это значит? — спросил он холодно и ровно, как Поттер, обращающийся к подозрительному субъекту. — Что это значит, дядя Фред?

— Ты о чем?