Том 7. Дядя Динамит и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2000)

— Вообще-то ему надолго хватит.

— Не смейтесь, мой друг, не шутите. Перед вами — трагедия. Помню, в Лондоне, в клубе «Трутни» один человек рассказывал, что ему пришлось говорить речь в женской школе. С тех пор он дрожит, как листик. Завидит соломенную шляпу или там косички — и трясется. А уж учить девиц — чистое наказание, особенно музыке. Они будут шептаться. Они будут хихикать, что там — подталкивать друг друга. Могут бросать шарики из жеваной бумаги, И никакого утешения, нечем себя подбодрить, кроме лимонада или пепси. Вижу, вы зеваете. Я вас не задерживаю?

Полицейский сказал, что нет, он все равно на дежурстве, а поболтать приятно, время бежит быстрей.

— Это хорошо, — успокоился Типтон. — Нелегко тут торчать всю ночь. Да и вообще, полицейская служба не подарок.

— Ну!

— Однако есть и выгоды.

— Какие это?

— Видишь интересных людей, бандитов там, наркоманов, сексуальных маньяков. Можно сказать, широкий спектр, от бродяги до миллионера.

— Миллионеров у нас нету.

— Вот как?

— Ни одного не видел.

— Что ж, сейчас — видите. Просим. Полицейский удивился.

— Это кто, вы?

— Я.

— Без шуток?

— Какие шутки! Магазины Типтона знаете?

— Ну! Жена туда ходит.

— Вот и скажите ей, что сегодня ночью сторожили их владельца. Их основал мой дядя Чет. Недавно он умер, я — наследник. Купаюсь в золоте!

— Чего ж вы штраф не заплатите?

— Штраф?!

— Десятку. Я б на вашем месте заплатил.

Типтон засмеялся тем горьким смехом, каким засмеется жаба, если прохожий спросит, почему бы ей не выбраться из-под бороны.

— Очень может быть, — сказал он. — Я бы и сам заплатил, да нечем. Нет, это не биржа. Может, я и дурак, но не такой дурак, чтоб играть. Просто нет денег, кто-то спер на этой вечеринке. У меня магазины. У меня ранчо. У меня дом на Парк Авеню. У меня музыкальное издательство. А десяти долларов нет. Ирония судьбы.

Полицейский не видел в этом причины для отчаяния.

— А друзья-то есть?

— Куча.

— Вот им и позвоните. Типтон удивился.

— Тут разрешают звонить?

— Один раз.

— Такой закон?

— Ну!

— Тогда… Проснулся, Уилли?

Уилфрид Олсоп встал, застонал, поморгал, подрожал немного и присоединился к обществу. Вроде бы он стал получше. На труп, полежавший в воде, он походил, но не на печальный, а на довольно резвый.

— Знаешь, Типпи, — сказал он, — мне полегче. Наверное, не умру.

— Молодец.

— Не то чтобы легко, но полегче. Так что портсигар не передавай. А с кем ты разговариваешь? С полицейским?

— Вот именно.

— Думаешь, поможет бежать?

— Он говорит, эти звери нас отпустят, если мы заплатим по десять долларов.

— Давай заплатим.

— Откуда мы их возьмем? У тебя есть деньги?

— Нет.

— И у меня нет, кто-то спер. Но мистер… э, кх…

— Гарроуэй.

— Мистер Гарроуэй советует позвонить другу.

— Давай звони.

Типтон покачал головой и глухо застонал. Иногда, покачав головой, мы ощущаем, что нами занялась Иаиль, жена Хеверова.

— Не так все просто. Можно звонить только один раз.

— Ну и что?

— Видимо, ты не прочухался. Вы меня поняли, мистер Гарроуэй?

— Ну! Не дозвонишься — и все, сиди.

— Вот именно. Сейчас август, люди отдыхают, кто где. Вернутся не очень скоро. Просто не знаю… да не лай ты!

— Прости. Я вспомнил о дяде Кларенсе. Типтон заметил, что это очень трогательно

— Нет, он здесь, в Нью-Йорке. В отеле «Плаца». Приехал на свадьбу тети Констанс. Она выходит за такого Скунмейкера.

— И верно! — обрадовался Типтон. — Я видел в газетах. Он точно в «Плаце»?

— Точно. Тетя Гермиона пишет, чтобы я к нему зашел.

— А можно его будить в такое время?

— Конечно, ведь дело срочное. Ты ему объясни, как это важно, он не сразу поймет. Сам знаешь, какой он осел.