Замок Бландинг - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2012)

– Кстати, Макалистер снова говорил, что надо бы замостить тиссовую аллею.

– Глаг! – сказал лорд Эмсворт, ибо (как всякий лингвист вам скажет) именно этот звук издают пэры Англии, когда они пьют кофе, а их мучают.

Энгус Макалистер, главный садовник Бландинга, спал и видел, как бы замостить гравием прославленную аллею. Год за годом предлагал он хозяину свой проект и не смущался отказом. По всей вероятности, сейчас он принялся за старое.

– Замостить! – Лорд Эмсворт окаменел во всю свою длину. Природа, полагал он, устлала аллею прекраснейшими мхами; но если это ей и безразлично, то он не потерпит, чтобы люди, похожие на подгнившую картошку, калечили и губили темно-зеленый бархат. – Замостить? Может, заасфальтировать?

Лорду Эмсворту было плохо, а в такие минуты он бывал нестерпимо саркастичным.

– А что? – сказала сестра. – Неплохая мысль. Тогда можно будет гулять в сырую погоду. Этот мох очень портит туфли.

Лорд Эмсворт встал и ушел в тиссовую аллею. Там был садовник. Он смотрел на мох, как жрец, готовящийся к человеческому жертвоприношению.

– Здравствуйте, – сказал ему лорд.

– Здр-р-расте, милор-р-рд, – ответил садовник, и оба помолчали. Энгус Макалистер впечатал во мхи ногу, похожую на футляр из-под скрипки, выражая этим презрение и неприязнь к естественной поверхности. Лорд Эмсворт печально глядел на него сквозь очки. Он думал о том, почему Промысел Божий, если уж обязан поставлять садовников, допускает в них такую низость. Более того – неужели надо, чтобы этот садовник родился человеком? Из него бы вышел превосходный мул. Такого мула нетрудно любить.

– Я говор-р-рил с миледи.

– А?

– Про дор-р-рожку.

– Э?

– Она не возр-р-ражает.

– Вот как!

Лорд Эмсворт стал темно-розовым, он искал слова, но посмотрел на садовника и осекся. Он знал такие взгляды, они – к уходу, и граф, ужасаясь, понял, насколько он зависит от этого человека.

– Я… э… подумаю, – сказал он.

– Фуф.

– Сейчас мне надо в деревню. Мы еще увидимся.

– Фуф…

– А я пока что подумаю.

– Фуф!

О чем, о чем, но о конкурсе садиков в ближайшей деревне лорд Эмсворт думал с удовольствием. Обычно он это любил. Но сейчас, хотя он и увернулся от сестры, настроение у него было среднее. Легко ли гордой душе признать, что она себе не хозяйка? Словом, граф обходил садики не очень внимательно и немного оживился только в последнем.

Садик был неплохой, стоило посмотреть поближе. Граф открыл калитку и вошел. Собака, дремавшая за бочкой, открыла один глаз. Она была мохнатая, а взгляд у нее – холодный, недоверчивый, как у маклера, который думает, что вы хотите его обмануть.

Не вглядываясь в нее, лорд Эмсворт засеменил к клумбе желтофиолей и наклонился, чтобы их понюхать.

Казалось бы, что такого – но собака встрепенулась, словно разгневанный домовладелец, и кинулась на пришельца.

Из летописей Бландингского замка мы знаем, что девятый граф не умел справляться с чужими собаками. Он кричал: «Уходи!» – и прыгал с неожиданной ловкостью, когда открылась дверь и вышла девочка.

– Брысь! – крикнула она.

Услышав ее голос, собака легла на спину, лапами вверх, у ног пришельца, напомнив ему его самого перед шотландским садовником.

Он посмотрел на девочку. Она была маленькая, лет двенадцати, но туманы и заботы придали ее лицу что-то такое, из-за чего лорд счел ее скорее ровесницей. Именно такие девочки в городских переулках таскают детей, которые не меньше их, ведя при этом за руку еще одного ребенка и выкликая третьего. Эта, здешняя, только что умылась и надела бархатное платье, видимо – самое лучшее, а волосы, не считаясь с модой, заплела в тугую косичку.

– Э… спасибо, – сказал лорд Эмсворт.

– Спасибо, сэр, – сказала девочка.