Отодвигая границы - МакГэрри Кэти

Я не собиралась её расстраивать, но «Рестхевен» казался безопасным местом для встречи. Если кто-то заметит нас вместе, мы можем сказать, что встретились случайно. Никто не обвинит её в нарушении судебного приказания.

Мне стоило спросить её о той ночи и уйти, но, глядя на неё, видя её… я поняла, как много вопросов у меня имелось в запасе.

— Почему ты не перезвонила мне на Рождество?

В прошлом декабре горе от потери брата стало настолько невыносимым, что я позвонила ей. Оставила сообщение с номером мобильного и домашнего. Сказала, в какое время можно звонить. Ответа не последовало. Затем, естественно, в январе папа сменил номер домашнего, и мобильного в феврале.

— Я пережила тяжёлые времена, Эхо. Мне нужно было сосредоточиться на себе, — просто сказала она, без намёка на вину.

— Но я нуждалась в тебе! Я так и сказала, верно? — По крайней мере, мне казалось, что я произнесла это в голосовом сообщении.

— Да. — Она продолжала переплетать клевер. — Ты выросла прекрасной девушкой.

— Если не считать шрамов. — В тот же момент я прикусила язык. Мама молчала, а моя нога закачалась взад-вперёд. Я сорвала травинку и методично порвала её на полоски. — Я мало что знаю о судебном запрете. Наверняка он скоро закончит своё действие.

Может, дыра в моём сердце уменьшится, если я смогу периодически видеться с мамой.

— Бриджет показала мне твои работы, — снова проигнорировала мою речь мама. — Ты очень талантлива. В какие арт-колледжи ты подавала документы?

Я замолчала, ожидая, когда она поднимет голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Она избегала моего взгляда? По кладбищу пронёсся тёплый ветерок. Нас разделял лишь гроб Айреса, а казалось, словно Большой каньон.

— Ни в какие. Папа запретил мне рисовать после произошедшего. Мама, ты прочитала хоть одно моё письмо? — То, что молило её о встрече, чтобы я, наконец, поняла, что между нами произошло. То, в котором говорилось, как я скучаю. То, что твердило, как мне плохо, ведь за какие-то шесть месяцев я потеряла и её, и Айреса.

— Да, — едва уловимо прошептала она. Затем выпрямилась и заговорила профессиональным голосом куратора галереи: — Перестань менять тему, Эхо. Мы обсуждаем твоё будущее. Твой отец никогда не понимал нашу жажду творить искусство. Уверена, он с радостью воспользовался случаем избавить тебя от всего, что было связано со мной. Молодец, что не послушалась и продолжила рисовать! Хотя, мне бы хотелось, чтобы ты могла постоять за себя и поступить в приличный университет. Можно попробовать пойти на весенний приём. У меня хорошие связи. Я не против написать тебе рекомендацию.

Написать мне рекомендацию? Мой разум превратился в чистый холст, пока я пыталась уловить ход её мысли. Мне не показалось, я же вслух спросила о судебном запрете?

— Я не хочу в арт-колледж.

Лицо мамы покраснело, и в её слова и движения проникло раздражение:

— Эхо, ты не создана для бизнеса. Не позволяй отцу загнать тебя в жизнь, которой ты не хочешь.

Я уже и забыла, как сильно ненавидела их постоянную войну.

Забавно, я всю жизнь пыталась сделать их обоих счастливыми — маму искусством, папу знаниями — но, в итоге, они оба отказались от меня.

— Я хожу на уроки по бизнесу в школе и получила пять по всем предметам.

Она пожала плечами.

— Я готовлю, но это не делает меня шеф-поваром.

— Что?

— Это значит, что ты такая же, как я. — Она посмотрела мне прямо в глаза.

«Нет, не такая», — закричал тоненький голосок в моей голове.

— Я рисую, — сказала я в голос, будто доказывая, что это единственное, что нас связывает.

— Ты художница. Как я. Твой отец никогда меня не понимал, и вряд ли поймёт тебя.

Нет, папа не понимал.

— Дай угадаю, — продолжала она. — Он постоянно давит на тебя. Что бы ты ни делала — этого недостаточно, не по его стандартам. Так и будет продолжаться, пока ты не почувствуешь, что скоро взорвёшься.