Властелин колец - Толкин Джон Роналд Руэл

– Ну и вопрос, – вздохнул Гэндальф. – Я о нем совсем немного знаю, а начни я рассказывать, и этой незатейливой повести конца не будет видно. Древень – это и есть Фангорн, главный здешний лесовод, извечный обитатель Средиземья. А знаешь, Леголас, возможно, ты с ним еще и встретишься. Вот Мерри с Пином повезло: они на него наткнулись прямо здесь, где мы сидим. Третьего дня он унес их к себе в гости на другой конец Леса, к горным подножиям. Он сюда частенько захаживает, когда ему неспокойно – а нынешние слухи один другого тревожней. Я видел его четверо суток назад: он бродил по Лесу и, кажется, заметил меня, даже остановился – но я не стал с ним заговаривать; меня угнетали мрачные мысли, и я был изнурен поединком с Оком Мордора. Он промолчал и не окликнул меня.

– Наверно, он тоже принял тебя за Сарумана, – предположил Гимли. – Но ты о нем говоришь так, точно это друг. А вроде бы Фангорна надо остерегаться?

– Остерегаться! – усмехнулся Гэндальф. – Меня тоже надо остерегаться: опасней меня ты в жизни никого не встретишь, разве что тебя приволокут живьем к подножию трона Черного Владыки. И Арагорна надо остерегаться, и Леголаса. Поберегись, Гимли, сын Глоина, да и тебя тоже пусть поберегутся! Конечно, Фангорн-Лес опасен – особенно для тех, кто размахивает топорами; и опасен лесной страж Фангорн – однако же мудрости и доброты ему не занимать. Веками копились его обиды, чаша терпения переполнилась, и весь Лес напоен гневом. Хоббиты с их новостями расплескали чашу и обратили гнев на Сарумана, на изенгардских древорубов. И будет такое, чего не бывало со Дней Предначальных: смирные онты, воспрянув, познают свою непомерную силу.

– А что они могут? – изумленно спросил Леголас.

– Не знаю, – сказал Гэндальф. – Если бы я знал! Должно быть, и сами они этого не ведают.

Он замолчал, низко склонив голову.

Друзья не сводили с него глаз. Проглянувшее солнце озарило его руки и наполнило пригоршни светом, словно живую чашу. Он обратил лицо к небесам.

– Близится полдень, – сказал он. – Пора в путь.

– Пойдем туда, где сейчас Древень и хоббиты? – спросил Арагорн.

– Нет, – отвечал Гэндальф. – Наш путь не туда лежит. Я вас обнадежил, но от надежды до победы как до звезды небесной. Война зовет нас; все наши друзья уже сражаются. Верную победу в этой войне сулит одно лишь Кольцо. Скорбь и тревога обуревают меня, ибо впереди великие утраты, а может статься, и всеобщая гибель. Я – Гэндальф, Гэндальф Белый, но черные силы ныне превозмогают.

Он поднялся и устремил на восток пристальный взор из-под ладони, вглядываясь в непроницаемую даль. И покачал головой.

– Нет, – сказал он тихо, – его уже не вернуть: порадуемся хотя бы этому. Кольцо перестало быть для нас искушеньем. Мы пойдем навстречу отчаянию и гибели, но эта смертельная опасность миновала. – Он обернулся. – Мужайся, Арагорн, сын Арахорна! В долине Привражья, в горестный час ты выбрал свой жребий: не сожалей о выборе, не называй вашу погоню тщетной. В тяжком сомнении ты избрал путь, указанный совестью. Ты поступил правильно, и награда не замедлила: мы с тобой встретились вовремя – беда, если бы разминулись. Спутники твои как хотят; они свое исполнили. Тебе же должно спешить в Эдорас, к трону Теодена, и да заблещет ярче всех молний меч твой Андрил, стосковавшийся по сече! Ристания охвачена войной, но страшнее войны – немощь Теодена.

– Значит, мы больше никогда не увидим веселых малышей-хоббитов? – спросил Леголас.

– Я этого не говорил, – сказал ему Гэндальф. – Почем знать? Иди туда, где ты нужен, наберись терпенья и не теряй надежды. Итак, в Эдорас! Мне с вами пока по пути.

– Пешему путнику – и старому, и молодому – долго отсюда брести до Эдораса, – сказал Арагорн. – Пока мы дойдем, все битвы уже отгремят.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал Гэндальф. – Так ты идешь со мной?

– Да, мы пойдем вместе, – ответил Арагорн. – Но ты, конечно, опередишь меня, если захочешь.