Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио, Качинский Теодор, Уолтер Боб, Дюамель Филипп, Ней Крис, Вайнштейн Скотт, Абу-Джамал Мумия, Маркос Субкоманданте Инсурхенте, Кэмпбелл Джим, Хоффман Эбби, Фанон Франц, Хоум Стюарт, Горц Андре, Кагарлицкий Борис Юльевич, Ньютон Хьюи Перси, Шамир Исраэль, Цветков Алексей Вячеславович (2003)

Отношения между массами и сознательным меньшинством создают проблему, разрешения которой не нашли ни марксисты, ни даже анархисты, проблему, последнее слово по которой еще не прозвучало.

В поисках нового общества: Анархизм не утопичен

Поскольку доктрина анархизма по своей сути конструктивна, анархистская теория горячо отвергает любые обвинения в утопизме. Она использует метод исторической реконструкции, чтобы доказать, что общество будущего — не изобретение анархистов, а продукт незаметных глазу побочных эффектов от событий прошлого. Прудон утверждал, что в течение 6000 лет человечество томилось под пятой неумолимой системы власти, но все же жило за счет «тайной добродетели»: «Под аппаратом правительства, под сенью его политических институтов, общество медленно и молчаливо производило свою собственную организацию, создавая для себя новый порядок, в котором выразилась его жизнеспособность и автономность».

Каким бы вредоносным ни было государство, оно содержит в себе свою собственную противоположность. Оно всегда было «феноменом коллективной жизни, публичной демонстрацией силы наших законов, выражением общественной спонтанности, и все это было направлено на то, чтобы подготовить человечество к более высокому и правильному порядку вещей. То, что человечество ищет в религии и зовет Богом, содержится в нем самом. Точно так же и то, что гражданин ищет в государстве... содержится в нем самом это свобода». Французская

революция ускорила это неизбежное продвижение в сторону анархии: «В тот день, когда наши отцы утвердили принцип свободного проявления воли человеком как гражданином, небо и земля отреклись от власти, а правительство, пусть делегированное, стало невозможным».

Завершила дело промышленная революция. По ее истечении экономика получила примат над политикой и полностью подчинила ее себе. Государство более не могло избегать непосредственной конкуренции между производителями и превратилось в нечто подобное центру разрешения конфликтов заинтересованных сторон. Эту революцию завершил рост пролетариата. Несмотря на протесты, только социализм теперь признавался властью: «Кодекс Наполеона настолько же бесполезен для нового общества, насколько и концепция республики Платона: в течение нескольких лет абсолютный закон собственности будет повсеместно заменен относительным, гибким законом промышленного сотрудничества, после чего этот карточный домик будет необходимо заново отстраивать сверху донизу».

В свою очередь Бакунин признавал «огромную и неоценимую услугу, оказанную всему человечеству Французской революцией — матерью всех нас. Принцип власти был навсегда устранен из сознания людей, и порядок, устанавливаемый кем-то свыше, стал теперь невозможен. Остается лишь организовать общество так, чтобы оно смогло существовать без правительства». Здесь Бакунин рассчитывал на ресурсы самого народа. «Несмотря на назойливую и разрушительную опеку государства», массы на протяжении веков «спонтанно развивали в себе многие, если не все, элементы, необходимые для материального и морального устройства настоящего единства людей».

Необходимость организованности

Анархизм вовсе не отождествляет себя с беспорядком, это понятия далеко не синонимичные. Еще Прудон заявлял, что анархизм — не хаос, а порядок, что это, в отличие от искусственно насаждаемого верхами жизненного устройства, — естественное положение вещей; настоящее, цельное единство в отличие от единства, формирующегося под гнетом ограничений. Такое общество «думает, действует и разговаривает как один человек именно потому, что представлено теперь не одним человеком, потому что больше не признает личной власти и, как Паскалева бесконечность[7], имеет центр в любой точке, а края не имеет вовсе».