Темная Башня - Кинг Стивен (2004)

Да, если один из них упадет в коффах и сгорит, когда до фонтанов будет рукой подать, им, конечно, будет плохо. Очень плохо. А эта сука в белых одеждах? Что ж, она лишь упрется руками в бедра, откинет голову и будет долго, долго смеяться. Очень многое зависело от человека, чей усталый холодный голос заполнял пещеру. Темная Башня зависела от него, потому что таким могуществом, как он, не обладал никто.

И что самое странное, вышесказанное в полной мере относилось и к Шими.

2

— Проверка, один, два… проверка, один, два… Проверка, проверка, проверка. Это Тед Бротигэн… проверка записи.

Короткая пауза. Бобины вращались, одна полная, вторая — начавшаяся заполняться.

— Ладно, хорошо. Более того, отлично. Я не думал, что эта штуковина заработает, особенно здесь, но, вижу, никаких проблем. Я готовился к этой записи, пытаясь представить себе, как вы четверо… пятеро, считая четвероногого дружка мальчика… слушаете меня, потому что я всегда полагал визуализацию лучшим способом подготовки к презентации. К сожалению, в данном случае этот метод не сработал. Шими может посылать мне очень хорошие ментальные картинки, просто великолепные, но Роланд — единственный из вас, с кем он непосредственно встречался, да и его он не видел после падения Гилеада, а тогда они оба были совсем молодыми. Не сочтите мои слова за неуважение, но я подозреваю, что Роланд, который сейчас идет к Тандерклепу, выглядит совсем не так, как тот молодой человек, которого боготворил Шими.

Где ты сейчас, Роланд? В Мэне, ищешь писателя? Того самого, кто также, до некоторой степени, создал и меня? В Нью-Йорке, разыскивая жену Эдди Дина? Кто-нибудь из вас до сих пор жив? Я знаю, ваши шансы добраться до Тандерклепа невелики; ка тянет вас к Девар-тои, но очень могущественная антика, приведенная в действие существом, которое вы называете Алым Королем, всячески противодействует вам и вашему ка-тету. Тем не менее…

Эмили Дикинсон называла надежду штучкой в перышках? Не могу вспомнить. Нынче я многое не могу вспомнить, но, похоже, не забыл, как нужно сражаться. Может, это и хорошо. Я надеюсь, что это хорошо.

У вас не возникало желания задаться вопросом: а где я все это надиктовываю, дама и господа?

Не возникало. Они просто сидели, зачарованные чуть суховатым голосом Бротигэна, передавая друг другу бутылку «перье» и жестянку с крекерами из пшеничной муки грубого помола.

— Я вам скажу, — продолжил Бротигэн, — частично, потому, что те трое из вас, кто пришел сюда из Америки, найдут это забавным, а в основном по другой причине: мой рассказ может оказаться полезным для подготовки операции по уничтожению того, что происходит в Алгул Сьенто.

Я говорю, сидя в кресле, высеченном из цельного куска шоколада. Сиденье — большое синее маршмэллоу,[91] и я сомневаюсь, что надувные матрасы, которые мы собираемся вам оставить, мягче и удобнее. Вы можете подумать, что такое сиденье липкое, ан нет. Стены этой комнаты и кухни, которую я вижу через арку слева от меня, сделаны из зеленых, желтых и красных леденцов. Лизните зеленое, и на языке останется вкус лайма. Лизните красное, и вы попробуете малину. Хотя вкус (в любом смысле этого неопределенного слова) едва ли связан с выбором Шими, во всяком случае, таково мое мнение. Я думаю, он, как ребенок, любит первичные яркие цвета.

Роланд, улыбнувшись, кивнул.

— Но должен вам сказать, — вновь заговорил сухой голос, — я был бы счастлив, если бы хотя бы в одной комнате яркости этой было поменьше. И краску бы выбрали синюю. А может, и какую-нибудь более темную.