Границы безумия - Виктория Селман (2021)

При взрыве тела часто уродует или вовсе разрывает на части. Судмедэкспертам и следователям приходится иметь дело с сильно изувеченными трупами, а порой и с мелкими их фрагментами.

Кроме того, многие пострадавшие — как я, например, — остались без личных вещей и документов. Водительские права, автобусные билеты, кредитные карты — в общем, все то, что необходимо для выяснения личности погибшего — валяется сейчас где-то под горой обломков. Не говоря уж о том, что внешность покойного может теперь сильно отличаться от снимка.

Поэтому процесс опознания растянется на неопределенное время. Однако я ждать не могла. Летаргия последних недель сменилась неугомонной жаждой действия. Крушение поезда словно заставило меня очнуться. Я больше не могла сидеть на заднице.

Может, поискать мою Джейн Доу[4] на «Фейсбуке»? Хотя вряд ли…

У меня нет ее фотографии. Я ни черта о ней не знаю. Идиотский план.

А может, позвонить на горячую линию? Описать ее внешность. Вдруг там что скажут?

Хотя нет, тоже не выйдет. Я не заметила у женщины никаких особых примет: ни татуировок, ни шрамов, ни родинок на лице…

Со столь скудной информацией рассчитывать на успех не приходится. Да и не факт, что я чего-то добилась бы, даже знай о ней больше.

Комиссия по опознаниям не станет объявлять имена жертв, не перепроверив сперва все факты. Эксперты, скорее всего, учли печальный опыт Испании, где недавно случилась крупная катастрофа[5] и следователи неверно опознали каждого десятого погибшего.

А значит, что мне остается?

Я перевернулась на правый бок, затем на левый. С одной стороны ныла спина, на другой затекала нога. Как ни крутись, в любой позе неудобно.

А может, обратиться к художнику-криминалисту? Составить фоторобот… В Скотленд-Ярде наверняка найдется толковой специалист.

Я взбила подушку и легла на спину.

Да, неплохой вариант. Составлю фоторобот, опубликую в газете — вдруг ее узнают… В ответ, правда, придется купить ребятам пива, но оно того стоит.

В пылу волнения я включила ночник и пошарила в тумбочке — где-то там лежали блокнот и ручка. Затем принялась составлять список возможных примет католички, пока ее образ был свеж в памяти. Утром первым делом позвоню в Скотленд-Ярд, спрошу насчет художника.

Нащупав решение проблемы, я наконец успокоилась. Выключила свет и провалилась в глубокий сон.

Однако его оборвал звонок мобильника, затрезвонившего, казалось, через считаные минуты после того, как я уснула. Сквозь сон я не сразу сообразила, что за назойливый звук пробивается в уши.

Не очнувшись толком, взяла с тумбочки аппарат. Увидев на экране имя звонившего, мигом пришла в себя. Старший инспектор Фэлкон. В столь ранний час я могла понадобиться ему лишь по одной причине.

— Зиба Маккензи слушает, — заговорила я, откидывая с лица волосы. — Что у вас стряслось, сэр?

Глава 13

— Спасибо, Мак, что приехала так быстро, — произнес Фэлкон, не успела я переступить порог приемной НСЯ[6] — так здешние ребята именовали штаб-квартиру Скотленд-Ярда.

Никто не любил аббревиатуры сильнее полиции. И не изобретал их с таким же усердием.

— По вашему голосу ясно, что дело серьезное, — ответила я.

— Ты нам сейчас очень нужна.

Последнее слово прозвучало с нажимом, невольно выдав панику, которую старший инспектор скрывал под внешним налетом спокойствия.

Я пожала ему руку и с трудом улыбнулась.

Когда я заходила в штаб-квартиру, минуя пост охраны с рамками, меня, как обычно, одолел острый приступ ностальгии. В силу привычки, наверное. «Слюнокапательный рефлекс», как выразился бы Дункан. Он любил дурацкие шуточки.

Здесь я с ним и познакомилась. Меня откомандировали в Скотленд-Ярд, чтобы составить профиль предполагаемых террористов. Операцией руководил Дункан.