Последний дракон - Йон Колфер (2020)

Пшик вспомнил констебля и его нож. Вспомнил эти сияющие серые глаза, в которых ничего не отражалось, потому что у Ридженса Хука не было души. Вспомнил холодильную камеру «Марчелло», и как представлял себя подвешенным среди туш. Мысль тревожила, и она расстроила бы юнца окончательно, если бы его не спас друг-дракон.

Был ли у него друг-дракон в настоящем, взаправдашнем мире, или Верн – всего лишь фантазия?

Через несколько мгновений Пшик пришел к выводу, что у него был шеф-дракон с дружеским потенциалом. И Верн спас его от дальнейших мучений в Квартале, где эти самые дальнейшие мучения определенно стояли на повестке дня.

Что в свою очередь напомнило о поросятках, как их называла матушка во время его купания в синей пластиковой ванночке, каких-то двенадцать лет назад.

«Три моих поросятки на рынок ушли и больше никогда не вернутся», – подумал мальчишка. И он перевернулся на мешках, ведь ничто не приводит пацанов в движение так, как мысль поглядеть на собственные шрамы.

«Тот еще видок, наверное. Напрочь увечный».

От их явления во дворе сработал фонарь, и Пшик сразу понял, где находится, ведь годами надрывал тут спину.

Итак, разобравшись, куда приземлился, он все-таки нашел минутку поразглядывать свою левую ногу в свете галогенной лампы.

– Срань господня, – выдохнул Пшик. – Как гребаная ириска.

Что было правдой. Хирургические способности Верна не то чтобы включали в себя пластику, и ступня Пшика выглядела так, будто ее оперировала макака с паяльником.

– Клево, – произнес мальчишка. – Ничего не чувствую.

– Что ж, сынок. Сейчас мы это поправим.

Пшик поднял голову и увидел Боди Ирвина, который целился в его сторону из помпового ружья. Хозяин гриль-бара «Жемчужина» хмурился за внушительной серой бородой и щеголял футболкой тура 2004-го с легендарным «Американским идиотом».

Примерно так Пшик себя и почувствовал.

– Слезай оттуда, Пшик.

Боди передернул дробовик, чего мальчишка разумно опасался. Ваксмен говаривал, что там, где дело касалось «передергивания», оружие было сродни члену и вело себя соответственно. Пшик годами хохотал над этой шуткой, не понимая смысла.

Теперь понял.

«Ага, дошло, – подумал он. – Если Боди продолжит в том же духе, ствол наверняка выстрелит».

– Мистер Ирвин, вы не так поняли, – произнес Пшик, указывая на свою ногу. – Вы же меня знаете. Я ни за что не стану у вас красть. Смотрите вот, покалечился.

Боди глянул на изуродованную ступню, но выражение его лица ни на йоту не смягчилось.

– Ага. Вижу, куда-то девать пальцы вошло в привычку, Пшик?

– Ну бросьте, Боди. Это ведь ненормально. Что меня аж сюда наверх занесло.

– А мне кажется, вполне, – заметил Боди. – Какой-то пацан полез к моему электрическому забору. Сдается, ты собрался перейти к хищению в крупных размерах.

– Да неправда, – возразил Пшик. – Мы врезались, вот, думаю, в чем дело.

Боди нахмурился, отчего борода, скрывающая бо́льшую часть его лица, заломилась.

– Мы врезались? Какие еще, к черту, мы?

Теперь уже нахмурился Пшик. Объяснить это «мы» так, чтобы никого не подстрелили и не поджарили, было сложно, однако он разглядел торчащий из-за бочек хвост Верна, и этот хвост не двигался.

– Ладно, мистер Ирвин. Я расскажу вам правду, но только перестаньте размахивать дробовиком. Если он шмальнет и угодит в Верна, он не оценит.

Боди, видимо, наконец-то почуял, что дела творятся действительно странные, и все-таки опустил дробовик. Градусов на тридцать.

– У тебя десять секунд, Пшик, плюс-минус. Десять секунд на объяснить, кто, черт возьми, такой этот Верн, и убедить меня не вызывать констебля.