Портрет обнаженной - Геннадий Сорокин (2021)

– Что-то я не улавливаю логики. Волков же видел Кутикову обнаженной на портрете, так почему бы ей не раздеться? К чему такие сложности?

– За время работы над картиной Кутикова свыклась с мыслью, что обнаженная девушка на картине – это не она, а собирательный образ, имеющий некоторое сходство с ней.

– Какое-то двоемыслие в чистом виде. Кутикова на портрете в чем мать родила, но в то же время – это не она.

– Представьте ситуацию: Волков потерял чувство такта и высказал свое мнение об особенностях телосложения модели. Кутикова с чистой совестью могла бы возразить: «С чего ты решил, что портрет с меня нарисован? Ты меня голой видел? То-то! Если не с чем сравнивать, то оставь свое мнение при себе».

Осмоловский пригласил меня в дальнюю часть студии, где на подставке был закреплен кусок покрытого грунтом полотна.

– Дело было так, – сказал он. – Кутикова стояла здесь, у окна, на самом освещенном месте. Портрет был установлен по центру студии. Волков с моего оригинала стер глаза и губы Кутиковой и нарисовал новые, «оживленные». Пока он работал над ее лицом, все полотно от уровня плеч модели было закрыто непрозрачной материей. Фикция, конечно, но при Кутиковой Волков ее обнаженную на холсте не видел. Потом место натурщицы заняла Луиза, и Волков уже с нее поработал над телом пионерки.

– Как выглядел портрет в окончательном варианте? Что пионерка на нем делала? Просто стояла?

– Отдавала пионерский салют. Из одежды на ней были пионерский галстук, алая пилотка и туфли. Фон на портрете был размытым, но на нем угадывались портрет вождя на стене и два красных знамени на подставках. Туфли, кстати, остались. Вон они, на столе для красок лежат.

– Туфли мне ничего не дадут, кроме размера ноги Кутиковой, а он меня пока не интересует.

Я посмотрел на место, где позировала Кутикова, и вспомнил показания Веселова: «С Кутиковой голую пионерку не нарисовать, у нее стрижка короткая».

– Вы ничего не сказали о парике.

– О каком? – удивился Осмоловский.

– Пионерка должна быть с косами.

– Чушь! Кто вам такое сказал? Представьте обнаженную девушку. Первый ваш взгляд – на ее грудь, потом – ниже, потом вы посмотрите на лицо модели. За те секунды, что вы будете рассматривать девушку, вы заметите подростковую грудь, узкие бедра и пионерский галстук. На подсознательном уровне вы сделаете для себя вывод: эта девушка – пионерка. Не школьница пионерского возраста, а пионерка. Атрибуты пионерки: красный галстук, пилотка, пионерский салют. Прическа для формирования образа пионерки значения не имеет. Сейчас я вам это продемонстрирую.

Виктор Абрамович взял карандаш и блокнот, несколькими быстрыми движениями нарисовал мужчину в темных очках, в шляпе, в плаще с поднятым воротником.

– Кто это? – спросил он.

– Шпион.

– Не шпион, а образ шпиона. Ни один иностранный разведчик не рискнул бы в таком виде выйти в город, но мы считаем, что шпион должен выглядеть именно так.

Осмоловский перевернул лист и нарисовал молодого человека, очень похожего на меня, в милицейской фуражке, с форменным галстуком, надетым на голое тело.

– А это кто?

– Сотрудник милиции, проснувшийся после пьянки в чужой квартире.

– А так? – Виктор Абрамович короткими штрихами добавил щетину человеку в фуражке.

– Мент в запое.

– Вы делаете успехи в области распознания образов! Заметьте, что для создания легко узнаваемых образов мне не пришлось прорисовать портреты. На этих набросках нет ни фона, ни второстепенных деталей…

– Позвольте, – я взял у Осмоловского блокнот, аккуратно вырвал листочек с небритым милиционером, спрятал в карман. – С образом пионерки мне все понятно. Теперь расскажите, как вы уговорили Кутикову сфотографироваться обнаженной у портрета?