Афера для своих - Геннадий Сорокин (2021)

– Составь от моего имени запрос и привези оба отказных сюда на проверку. Далее. Проверь, не находился ли в дни нападений в ИВС или медвытрезвителе Козодоев Сергей Владимирович.

– Козодоев… – выдохнул оперативник.

– У меня есть оперативная информация, что он причастен к этим нападениям, – не глядя на собеседника, сказал Игорь.

– Вот ведь подонок, – чуть слышно прошептал Киселев.

«Пора!» – скомандовал себе Ефремов.

Он пристально посмотрел молодому коллеге в глаза. Киселев не выдержал его взгляда, смутился и стал рассматривать что-то на полу.

– Козодоев – нынче влиятельный человек, – тщательно проговаривая каждое слово, сказал Игорь. – Он богат, на него день и ночь работает служба безопасности СГТС. Но он – преступник. Десять лет назад он убил человека, а потом сгубил еще не один десяток жизней. Дело о нападении на Кайгородову может стать решающим в нашем противостоянии в борьбе милиции и богатого негодяя, который считает, что он – вне закона, что ему все позволено.

Ефремов откинулся в кресле, достал сигареты.

– Я долго думал, кому поручить проведение оперативных мероприятий по Козодоеву…

Назвать рутинную работу «оперативными мероприятиями» было удачным ходом. Киселев выпрямился, расправил плечи, словно он в одиночку задержал банду вооруженных грабителей, а не сидел с книгой учета происшествий в теплом кабинете.

– Мой выбор остановился на тебе не случайно, – продолжил Ефремов. – Ты еще не заражен милицейской бациллой равнодушия. Я, Бериев или тот же Лаптев – все мы уже зачерствели душой, а в тебе еще теплится огонек человеческого сострадания. Если информация подтвердится, то работать с Кайгородовой я доверю тебе. У тебя это, Олег, лучше получится.

– Я все сделаю, – приподнялся с места Киселев. – Игорь Павлович, вы только скажите, а я…

– Ты в первую очередь должен держать язык за зубами. Понял? – жестко, как начальник, а не как старший товарищ, спросил Ефремов. – Мы не в бирюльки собрались играть, а разоблачить опасного преступника. У Козодоева могут быть информаторы в нашем коллективе, так что о моих заданиях – никому ни слова. Ни единому человеку! Никому! Я начал сложную оперативную игру, и в ней не должно быть случайностей или досадных осечек. Любая осечка – это непродуманность плана, или небрежность, или неосторожно сказанное слово, или оставленный без присмотра документ.

Ефремов прикурил, вновь посмотрел в глаза собеседнику.

– Я возлагаю на тебя особые надежды. Надеюсь, ты не подведешь.

Киселев почувствовал, как от оказанного доверия и собственной значимости у него слегка, совсем чуть-чуть, закружилась голова.

Ефремов уловил его состояние.

«В точку! – решил Игорь. – Теперь Киселев землю носом рыть будет, но любое поручение выполнит».

– Я, я… – захотел что-то сказать Киселев, но не нашел подходящих слов и замолчал на полуслове.

– Иди, работай, – избавил его от слов благодарности Ефремов.

В этот вечер Игорь не стал засиживаться в управлении. В половине седьмого он был на втором этаже Центрального универмага. Оксана Козодоева ожидала его у витрины отдела комиссионных товаров. На девушке была светлая турецкая дубленка, легкая, стильная, пошитая по фигуре. На голове – шапка из чернобурки, на ногах – белые финские сапоги.

«По нашим дорогам только в белой обуви ходить, – усмехнулся про себя Ефремов. – Сто метров прошел, и на сапогах от соли и грязи разводы выступят».

Игорь подошел к витрине, встал рядом с Козодоевой, негромко спросил:

– Что хорошего увидела?

– Да так, чушь всякая, – поморщилась Оксана. – Мужские часы с камнями видишь? У меня знакомый такие купил, всем похвалялся, что часики – просто блеск, одна надпись «Сделано в Гонконге» чего стоит. Через неделю головка у часов отвалилась, и ни в одной мастерской на место приставить не смогли. Ну что, пойдем, поговорим?

Они вышли на проспект. Оксана взяла Ефремова под руку.