Начальник следствия оценил кандидатуру Петрова по-своему: «Это похоже на избрание Генеральным секретарем ЦК КПСС Черненко, глубоко больного человека, вялого, безобидного. Петров, как и Черненко, будет фигурой временной, на год-полтора, не больше».

Проигравший в кадровых перестановках Комаров смотрел на жизнь веселей: «Если бы генерал сейчас встал, снял штаны и похлопал себя по голому заду: „А вот это видели?“ – я бы удивился меньше, чем кандидатуре старого маразматика Петрова. Но против него высказываться нельзя, иначе я противопоставлю себя генералу, и он при первом удобном случае накатает на меня донос в Москву».

– Если возражений нет, то завтра на коллегии я представлю полковника Петрова руководителям территориальных подразделений области. Перейдем к следующему вопросу.

Через час после окончания совещания о решении генерала узнал Самойлов. Как большинство руководителей, незаслуженно обойденных в повышении, он достал лист бумаги и стал считать дни до пенсии. Получилось немного, около двух лет. «Выдержу!» – решил Роман Георгиевич. Вечером он позвонил приятелю в соседнюю область.

– Привет! Помнишь разговор, что вы никак не можете найти человека на должность начальника городского следствия? Уже нашли? Да нет, я просто так позвонил, уточнить кое-что хотел. Как дела у тебя?

Тем же вечером о новом начальнике городской милиции стало известно и Ефремову.

«Вот черт! – подумал Игорь. – Я согласился уволиться из органов, а оно вот как повернулось! Я-то думал, что Самойлов после утверждения мне жизни не даст, а он вышел из игры и уступил место Петрову, которому все настолько по фигу, что словами не описать. Не поспешил ли я, сказав Оксане „да“? Пожалуй, нет. Уволиться я всегда успею».

Воспользовавшись вновь открывшейся возможностью, Ефремов дал задание службе наружного наблюдения установить слежку за Сергеем Козодоевым и его квартирой. Начальник уголовного розыска города возражать не стал. В одиночку, без поддержки начальника милиции, сместить Ефремова с должности ему было не по силам.

Председатель городского Совета Холодков, узнав об изменении в повестке дня предстоящей сессии горсовета, безразлично хмыкнул:

– Петров так Петров. Нам без разницы, кого утверждать.

Последними, кто обсудил сногсшибательную новость в этот день, были Воронов и Лаптев.

– Кранты Зубрилину! – решил Воронов. – Самойлов теперь его точно выгонит. Интересно, кого на его место назначат? Тебе предложат – пойдешь?

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я об этом как-то не задумывался.

– Иди! Будешь моим боссом. Кстати, что за паренек к тебе утром приходил? Он вроде в чем-то покаяться хотел?

– Он признался в нападении на Грязева.

– Во дела! Самойлов знает?

– Роману Георгиевичу сегодня не до политики. Завтра расскажу.

28

В августе 1942 года в одном сибирском селе родился мальчик по фамилии Лакеев. Жить с такой фамилией в Советском Союзе было некомфортно, и, повзрослев, он изменил фамилию, добавив букву «Б». Сын его, Сергей, родился уже под фамилией Блакеев.

12 января 1993 года Блакеев Сергей признался в совершении нападения на Юрия Грязева. Перед его допросом Лаптев оставил на столе уголовное дело, раскрытое на показаниях Грязева, и вышел из кабинета по срочному делу. Оставшись один, Блакеев изучил протокол допроса потерпевшего и схему места происшествия.

– Ну что же, приступим! – сказал Лаптев, вернувшись в кабинет.

Блакеев бойко, с подробностями, пересказал показания Грязева в вариации «взгляд с другой стороны». Никаких расхождений, даже в мелочах, с рассказом Грязева о нападении на него не было. Мотив преступления Блакеев изложил четко и эмоционально: «Он, Грязев, хотел изнасиловать мою невесту. Я вспылил, подкараулил его и врезал милицейской дубинкой в лоб». Орудие преступления молодой человек принес с собой и добровольно выдал следователю.