Полина инстинктивно коснулась косы, перебросила ее за спину и вошла в дом. Через пару секунд она уже объяснялась с Ефимовым.

Да, странно. Я ее видела. Как чисто она ощипана в ручную, пожалуй так не ощиплешь, даже на магазинной курице иногда несколько перьев остается и она не такая гладкая. А на этой … Поленька подбирала слова – словно ее бедняжку подпалили, нигде даже пушинки не осталось. А тут еще дождь закапал, так она голым тельцем под каплями блестит, подрагивает, вся в пупырышках от холода -зрелище просто жуткое.

Через двадцать минут Ефимов в сопровождении своих молодцов прибыл на место происшествия. Первым делом велел курицу изловить и внести к Поленьке на крылечко. Полина курицу напоила, насыпала в блюдце пшена, пока Ефимов ее разглядывал. Наконец он, нахмурившись, предположил – может радиация? Но выписанный из отдела ГО счетчик, что к куриной голове, что к нижнему месту подводи, упорно показывал фон.

Дальше судьбу курицы решали коллегиально. Народ пришел к выводу, что шанс заново опериться у ей есть. Вот и пущай обрастает. Тем более, что есть бедняжку после всех ее злоключений все равно нельзя – еще язву схлопочешь.

Поленька, подержи ее немного у себя – попросил Ефимов. А мы за ней понаблюдаем. Интересуюсь я – кто хозяин этой пернатой? Найдется – может, какая-то зацепка и появится… До чего же странные дела в нашем городе нынче творятся – прямо беда.

Несчастная птица была надежно закрыта в сарае, где для нее в избытке выставили еду и питье. Полина собрала и сложила рядом с пшеном одуванчиков позеленей, а Феденька прибил под потолок крючковатую дубину – нашест.

Люди давно разошлись по домам, последней, несмотря на самую длинную дорогу аж до Гудковой улицы, отбыла голосистая молодка. А Поленька сидела в гостиной у окна и пыталась приметать к юбке узенький пояс. Но руки ее все время как-то ненарочно замирали на коленях, а взгляд блуждал по высокому забору напротив.

* * *

Ребята, вы бы потише – просила Полина Федора и его друзей, в связи с непогодой несколько дней назад оккупировавших террасу и оглушительно обсуждающие какие-то свои подростковые животрепещущие вопросы. Полина устала подпрыгивать от их вскриков и споров. С другой стороны хорошо, что они не мерзнут под холодным дождем, и сидят дома под присмотром – думала Поленька. Но когда она несколько раз услышала слово «план» склоняемый по всем падежам, то не на шутку забеспокоилась.

Вечером, за семейным чаепитием, она задала братцу в лоб вопрос – Феденька, признавайся, что вы с ребятами затеваете?

Ничего – быстро ответил брат.

Федор, мы тебя когда-нибудь подводили? Если дело правильное, мы тебе еще и пособим, только расскажи, что ты там… Опять – вставила мама… планируешь.

Ничего, ничего – раздражающе талдычил Феденька, как будто других слов не знал.

Послушай, ты у нас большой и умный, никто в этом даже не сомневается – увещевала братца Поленька. Но посуди сам – в городе пропадают взрослые сильные мужики….

Куда ты лезешь? – снова присоединилась мама.

Да с чего вы все это взяли? – на Поленьку глядели голубые невинные глаза. И Полина подумала – когда-то у меня тоже были голубые глаза, а годам к двадцати посерели. Если бы я их перегружала – читала много, ну или там каждый день плакала, тогда еще понятно. Нет, живу, вроде, как человек, а голубизна отмывается. Жаль.

Феденька, пожалуйста, не делай ничего такого, серьезного, прежде, чем с нами не посоветуешься, очень тебя прошу…

А мама добавила – до дальнейших распоряжений – из дому не ногой.

А в школу как же?

Не ерничай. В школу – обеими ногами и, главное, головой, потом сразу домой, понял?

Отец, обычно позволяющей женской половине семьи проводить с сыном воспитательную работу, солидно и глубокомысленно кивал головой, в этот же раз с связи с серьезностью положения, счел нужным добавить – сынок, ты это… смотри!