Атмосфера - Марина Павлова (2019)

Неизвестно что творилось в Манькиной забубенной голове. Может ее с угрозами занесло куда: распахнулись двери – нашло озарение – с артистами такое случается, а может давила Манька на твердый расчет – у каждого человека по скелету в шкафу значится. Только у Крафта от такой наглости у самого в голове помутилось Он звонил Ефимову, орал и даже не пытался сдерживаться.

Я – кричал в гневе Крафт – взял на себя эти сверхлишние расходы из одиного милосердия. Хотя не в моих правилах так безалаберно выдавать деньги. И какое я имею за это спасибо? Какая-то пьяная, невероятно опустившаяся женщина на всю улицу угрожает мне, оскорбляет меня и несет всякую чудовищную глупую околесицу! Что за порядки в вашем городе? Я вас спрашиваю! Немедленно прекратите это хамский балаган и освободите меня от оскорблений. Или вы, голубчик с одной алкоголичкой не в состоянии справится? Тоже мне, блюститель закона! Предупреждаю последний раз – позвоню вашему начальству и потребую освободить вас от занимаемой не по праву должности!

Крафт еще что-то кричал в пустую, брошенную на стол трубку, а Ефимов уже выбегал на улицу. Распугивая кур и окатывая прохожих из луж грязной водой, несся милицейский воронок по городским улицам и через пятнадцать минут вырывающуюся Маньку, брезгливо тягая ее за шкирку, уже запихивали на заднее сидение. Ни в чем не повинного Митьку решили не трогать. Он, обнаружив пропажу супружницы, подоспел к ней позже воронка. И вел себя с трезвой головы до чрезвычайности спокойно. Но когда до Митьки дошло, что Маньку от него увозят, он засеменил следом, мешался и дергал двери. Наконец, обессиленный плюхнулся на колени прямо в лужу. И, сидящий за рулем Ерофеев утопил педаль газа.

Посуленных Ефимовым пятидесяти километров, как и чистого поля не сложилось, в связи с недостатком дизеля. Отвезли на тридцать и выкинули на околице небольшой деревушки. В салоне сразу стало непривычно тихо и легко дышать. Пока машина разворачивалась на узкой дороге с узенькими обочинами над обрывами, поднявшаяся после падения Манька успела приклеиться к водительской дверце и из-под косм на лице, заглядывая в глаза Ерофееву, кричала – сынок, сынок, ну ты – то нормальный человек, так разбери по совести, за что меня завезли и бросили. Ну, жлобы, куда ж вы все смотрите! Сынок, приглядись ты к этому немцу, ты ж милиционер! Через него терплю, через эту личность неправидную. Неужто и правда не видишь кто он такой, глаза-то свои пошире раскрой! Тать он немец-то ваш…. Набирая скорость и подпрыгивая на кочковатой дороге Ерофеев слышал за спиной – затихающе горькое – сынок!

Ефимов, предпочтя заднее грязное проваленному переднему и разглядев в трясущемся зеркале глаза Ерофеева, взялся его по дружески успокаивать. Ты чего, парень, неужто расстроился? Ну, ты это зря. Она же обыкновенная бомжиха, распутница – не дать, не взять. Сам посуди – стала бы приличная женщина пить, куролесить, да по чужим местам бродяжничать? Она не значит ничего, ничего не стоит, свинья неблагодарная. Мы же помогли. Устроили и хорошо устроили. Во многих ли городах так с бомжами сюсюкаются, да хоть и своими земляками. А мы? Нет, парень, ты давай не грусти. Пойми – есть люди, которым помочь нельзя. Просто нельзя и все. Они хотят жизнь свою пропить, профукать, ничего хорошего не сделать, ни для кого палец о палец не стукнуть. Я тебе так скажу – не люди они вовсе, ничем от уличных псов не отличаются. Хотя собаки хоть не пьют, разума не теряют – рассмеялся Ефимов. Ну, как все понял?

Ерофеев с готовностью кивнул и даже вслух слово «понял» повторил. Громко, что б не заглушал шум мотора. Но по совести согласиться с Ефимовым никак не мог. Как же так вышло, что я все последнее время с Ефимовым не в ту ногу иду. Будто что-то меня постоянно воспротивиться толкает. Почему мне кажется, что майор все время не в ту степь шагает, да не просто шагает, а как-то глупо марширует? Во мне прям какой-то начальственный антагонизм завелся.