Проклятая игра - Клайв Баркер (1985)

Мамулян вяло оглянулся на палача. Тот, как настоящий мастер своего дела, был лишь слегка забрызган кровью. Глупая физиономия с давно не стриженной, лохматой бородой и круглыми, будто ошпаренными глазами. Неужели это убьет меня, подумал сержант; что ж, мне не стыдно. Он развел руки в стороны – универсальный жест покорности – и склонил голову. Кто-то потянул его за рубашку, обнажая шею.

Он ждал. В голове раздался звук, похожий на выстрел. Он открыл глаза, ожидая увидеть приближающийся снег, когда его голова соскочит с шеи, но – нет. Посреди площади солдат упал на колени, его грудь была разворочена выстрелом из одного из верхних монастырских окон. Мамулян оглянулся. Со всех сторон четырехугольника во двор проникали солдаты; выстрелы рассекали снег. Руководящий казнью офицер неуклюже упал на жаровню, раненый; его шуба загорелась. Два солдата, пойманные в ловушку под деревом, полегли, прижавшись друг к другу, словно любовники.

– Прочь, – повелительно прошептала Карис его голосом: – Быстро. Прочь.

Он полз на животе по замерзшему камню, пока фракции сражались над его головой, едва веря, что его пощадили. Никто даже не взглянул на него во второй раз. Безоружный и тощий как скелет, он ни для кого не представлял опасности. Выбравшись со двора в глубины монастыря, Мамулян перевел дух. По ледяным

коридорам плыл дым. Как и следовало ожидать, место подожгла то ли одна сторона, то ли другая; скорее всего, обе сразу. Все они были идиотами, и он никого не любил. Он начал свой путь через лабиринт здания, надеясь найти выход, не встретив ни одного заблудившегося фузилера.

В проходе, удаленном от перестрелок, услышал шаги – в сандалиях, а не в сапогах, – приближающиеся к нему. Он повернулся к преследователю. Это оказался монах, его костлявые черты лица были точь-в-точь как у аскета. Он схватил сержанта за изодранный воротник рубашки.

– Ты послан Богом, – сказал монах. Он запыхался, но его хватка была яростной.

– Оставь меня в покое. Я хочу выбраться отсюда.

– Драка распространяется по всему зданию, нигде не безопасно.

– Я готов рискнуть. – Сержант ухмыльнулся.

– Ты избран, солдат, – ответил монах, все еще держась за него. – За тебя вступилась судьба. Невинный мальчик рядом с тобой умер, а ты выжил. Неужели не понимаешь? Спроси себя, почему.

Он попытался отодвинуть эту говорящую щепку: смесь ладана и застарелого пота была отвратительна. Но монах держался крепко, торопливо говоря:

– Под кельями есть потайные ходы. Мы можем ускользнуть, не будучи убитыми.

– Да?

– Конечно. Если ты мне поможешь.

– Как?

– Мне нужно спасти кое-какие записи, это дело всей моей жизни. Мне нужны твои мускулы, солдат. Не волнуйся, ты получишь что-то взамен.

– Да что у тебя есть такого, что нужно мне? – спросил сержант. Чем мог обладать флагеллант с безумными глазами?

– Мне нужен послушник, – сказал монах. – Кто-то, кому я мог бы передать свои знания.

– Избавь меня от духовных наставлений.

– Я могу многому тебя научить. Как жить вечно, если ты этого хочешь. – Мамулян начал смеяться, но монах продолжал свои бредни. – Как отнимать жизнь у других людей и забирать ее себе. Или, если захочешь, отдавать мертвым, чтобы они воскресли.

– Никогда.

– Это старая мудрость, – сказал монах. – Но я снова нашел ее, написанную простым греческим языком. Тайны, которые были древними, когда холмы были молоды. Такие тайны.

– Если ты все это умеешь, почему ты – не царь всея Руси? – ответил Мамулян.

Монах отпустил рубашку солдата и посмотрел на него с внезапно полыхнувшим презрением.

– Какой человек, – медленно проговорил он, – какой человек с истинным честолюбием в душе захочет быть всего лишь царем?

Ответ стер улыбку с лица солдата. Странные слова, значение которых – если бы его спросили – было бы трудно объяснить. Но в них заключалось обещание, он это понимал, пусть и был сбит с толку. Что ж, подумал