Сказки и истории (сборник) - Александр Шуйский (2021)

Желтые квадраты окна снова скользнули по потолку, затем послышался глухой удар и визг тормозов. Рука Петры дернулась, поехала вниз, перескочила на следующую строчку. Взревел мотор, машина уехала. На шоссе опять сбили какого-то зверя. Петра встала, подошла к окну, свесилась в ночь. Сердце колотилось, как бешеное. Со стороны дороги не доносилось ни звука. Либо удрал, либо насмерть. Кто это был – енот или соседский кот? У Петры кошки не было. Она закрыла окно, села за стол, выдернула испорченный лист, снова стала выводить: «Голубь Рита, голубь Дымка…» – и завыла в голос, бросив фломастер.

Двадцать пять лет назад такой же летней ночью Петра выскочила из окна в сад, помчалась прямо в пижаме через кусты к дороге, во весь голос зовя свою кошку, и нашла ее на обочине, смятую, страшную. Петра схватила ее на руки, Дымка издала какой-то невнятный, очень низкий звук – и умерла на месте. Потом уже Петре сказали, что ни в коем случае нельзя хватать сбитых животных, потому что может быть поврежден позвоночник. Но она ни в чем не виновата – скорее всего, Дымке уже ничем нельзя было помочь.

Двадцать пять лет псу под хвост, с внезапной яростью думает она, города она тут спасает, спасительница хренова. Да все города на свете я бы променяла на то, чтобы выжила моя кошка.

Петра воет, зажимая себе рот левой рукой – чтобы не разбудить мать. А правой выводит через разворот – Дымка, Дымка, Дымка. Выводит почти печатными буквами, вкривь и вкось, рука дрожит и не слушается, да еще и рукав пижамы мешает. Петра чертит буквы, а пижама на ней становится все больше и больше, стул уезжает куда-то вниз, так что за столом сидеть ужасно неудобно, Петра зажимает себе рот и пишет – кошка Дымка, кошка Дымка, кошка Дымка, – а чей-то голос в голове кричит ей с обратной стороны уха: дура! живая кошка Дымка! пиши, дура, живая, живая, живая кошка Дымка! И Петра хочет написать это ровно и красиво, но пишет криво и косо, и роняет карандаш, и лезет за ним под стол, и путается в пижамных штанах, вдруг ставших огромными, как палатка, падает со стула и крепко ударяется затылком о тумбу стола.

Найдя карандаш, она заглядывает в тетрадь. Там синим цветом, печатными буквами, ровными строчками красуется список ее игрушек, кукол и книжек-раскрасок. А поперек разворота, наискось к углу, записано то, что ей прокричала невидимая женщина – «Живая, живая, живая кошка Дымк…» Петра изумленно оглядывает чужую взрослую пижаму на себе – а куда девалась ее, с Микки Маусом? Рукава она подворачивает, а из штанов попросту вылезает, и получается очень здорово – огромный шелковый халат в атласную розовую полоску. Петра пытается оглядеть себя со спины, и тут со стороны дороги в открытое окно доносится глухой удар и визг тормозов. «Дописывай! – раздается в голове тот же голос. – Дописывай, толстая клуша!»

Петра вовсе не толстая и вовсе не клуша, но она дописывает букву «А», одна палочка, другая, потом перекладина. «А теперь беги!» – кричит тот же голос, и Петра наконец понимает, что это был за звук и почему визжали тормоза. Лицо ее мгновенно перекашивается от слез, но она лезет в окно, свешивается в сад и бежит через кусты к шоссе, где почти полная луна раскрасила все в черный и белый цвет, и на белой траве обочины лежит черное пятно, хотя на самом деле Дымка серая, жемчужно-серая и пушистая, не зря же ее зовут Дымка.