Сказки и истории (сборник) - Александр Шуйский (2021)

Первый круг я одолел с большим трудом, у меня заболело сразу все, – ноги, плечи, правый бок. Я попробовал привычно представить, как добегаю до тебя – и чуть не расплакался. Я бежал, считая вдохи и глядя себе под ноги, на то, как бьют в асфальт подошвы моих кроссовок, разбрызгивая лужи и прошлогоднюю листву. Вода блестела так, что было больно глазам. Я поднял голову. В разрывах туч сияло весеннее небо, серые облачка быстро бежали прочь, отвесный свет пробивал все насквозь – парк, деревья, меня. Когда я закончил второй круг, от обложных туч осталась только неровная бахрома вдоль горизонта.

Я никогда не добегу до тебя. Никогда не обниму, не зароюсь лицом в волосы, не вдохну твой запах, не расскажу, как я замучался тут один.

Я больше не бегаю в парке каждый день.

Но когда тучи обкладывают небо, как ангина – горло, я встаю пораньше, варю себе кофе, потом одеваюсь, зажимаю в кулак ключи и плеер, и бегу в парк.

Я несусь, как годовалый пес, зависая в воздухе на каждом прыжке, едва касаясь земли. Я бегу, чтобы прекратить дождь.

Марш!

Сколько я себя помнил, бабушка была командир. Пчелиная царица. Покрикивала, подгоняла, распоряжалась. Быстро сказали, кто что будет на обед. Кому что греть, кому что готовить. Нет, без первого нельзя, можно выбрать, солянку или грибной, но что это за обед без первого? Живо все сели за стол, кому чего не хватает? Хлеб немного зачерствел, так что будет поджаренный, красной рыбы никто не хочет, осталась от завтрака? А котлеты совсем не удались, вы их и не едите.

– Еще как едим. И салат сейчас доедим тоже.

– Салата много, полная кастрюля, кому доложить?

– Ба, посиди с нами.

– Сейчас, только чайник поставлю. Ах, растяпа, сметаны нет на столе. Так, сразу говорите, кому лимона.

– Ба, поешь, мы сами принесем.

– Вот еще, вы же не знаете, где что. Ну что, поели? Марш, марш, мне посуду еще прибирать. Давайте, гуляйте, нечего тут сидеть со старухой. Кто что на ужин будет?

И вот так целыми днями. Поступь у нее была твердая, пяткой в пол, и целыми днями по дому разносилось «туп-туп-туп» из кухни в столовую, из столовой в прачечную, из прачечной – на веранду, к сушилке с бельем.

– Что это вы там развешиваете? Воскресенье же сегодня. Марш отсюда, ироды бессмысленные, в меня же все соседи пальцем будут тыкать, совсем бабка сдурела, порядку не знает, стирку затеяла в воскресенье! Принесите мне все полотенца из ванной, я сама развешу!

– Ба, ты же всю жизнь каждый день стираешь!

– А как же. Нельзя же без чистого. Так ты его полотенцем завесь, и хорошо. Полотенца сушить можно, никто слова не скажет.

– Ба, ну что тебе, не все равно, что ли? Сколько лет они тебя знают-то?

– Мне-то все равно, а им – нет. Вы, конечно, самые умные. Если бы у вашей сушилки каждая соседка останавливалась и приговаривала, ах, фрау Анна, разве вы не знаете, что господь не велит стирать в воскресенье! Ну, умники, что бы вы сказали?

– Идите в пень, фрау Марта, фрау Лиза и фрау Белла, вы отлично знаете, что я не верующая, вот что мы бы сказали.

Бабушка только укоризненно качала головой на эти крамольные речи, потом спохватывалась, хмурилась и гнала нас на улицу: нечего в доме сидеть, идите прогуляйтесь до моря или куда вы там обычно ходите. Заодно купите свежих булочек в пекарне. Марш!

Мы приезжали к ней на каникулы, на много дней и недель, мы отъедались, отсыпались, покрывались загаром и налетом морской соли. Каникулы становились короче, потом превратились в отпуска, у нас появились дети, и мы везли их к морю в старый бабушкин дом со скрипучими полами и тюлевой занавеской на двери веранды, и по-прежнему по дому разносилось деловитое «туп-туп-туп» и покрикивание: марш за стол! марш на улицу!