Сказки и истории (сборник) - Александр Шуйский (2021)

Сначала нам даже в голову не приходило ослушаться; потом было забавно – взрослые уже люди, а нас гоняют, как маленьких; а потом это просто стало чем-то неотъемлемым – от нее, от ее дома, от десяти восхитительных дней моря и солнца.

В этот раз мы приехали всего на три дня – вырвались посреди весны, восемьдесят лет – солидная дата, нельзя не приехать. Утром четвертого дня собрали две машины, уложили вещи, коляски и трех плюшевых медведей. Долго и лениво завтракали, все-таки семь часов дороги впереди.

– Ну все, встали, посуду я приберу, а вам еще день ехать. Я вам еды собрала – огурчики в фольге, курица тоже, пирожки отдельно, воду взять не забудьте. Марш!

– Ба, – сказал я. – Дай ты мне кофе допить, что ж такое. Все направо, все налево. Что ж ты нас гоняешь-то, как овец на пастбище.

Она посмотрела на меня особенным, с детства знакомым взглядом: умник! И сказала:

– Взрослый мужик, высшее образование, два ноутбука с собой возит. А все ему объяснять. Поехали к старухе на именины. Что ж я, не понимаю, что у вас есть дела поинтереснее меня тут развлекать? Ты человек воспитанный, ты же не скажешь бабке – ну все, нам пора ехать, ты же будешь сидеть.

Я чуть кофе не поперхнулся.

– Да нет, ба, именно так я и скажу, – растерянно пробормотал я. – Когда действительно будет пора ехать. Я же не могу тут остаться, у меня работа.

У меня вдруг пронеслись в голове все ее «марш!» и «все, встали и пошли!», за множество дней и лет. Я-то думал – ну надо же, сколько в ней все-таки силы и жизни, сколько энергии, она везде первая, а ведь уже возраст, и все равно – пчелиная царица, командир, организатор.

Я представил себе, каково это может быть, каждый день торопиться со своим «все, встали и пошли» – лишь бы опередить, лишь бы никогда не услышать «ну, мы пошли, ладно?» – извиняющийся тон, которым говорят посетители больных или одиноких.

– Ба, – сказал я. Подсел к ней, взял в ладони шершавую, в сеточку, руку. Она отвернулась, но руку не отняла. – У меня тут была переработка, так что я недели через две приехал бы еще раз, а? На выходные и еще пару дней. А то мы так и не искупались.

– Охота тебе со старухой возиться, – проворчала она в сторону, явно довольная. – Больше тебе выходные, конечно, девать некуда. Ну все, все, пошел, ехать пора. Еду не забудьте. Марш!

Сказка о человеческом облике

На кладбище при Сен-Матиас-Кирхе хоронили только добрых католиков местного прихода, редкие похороны бывали торжественны и пышны, так что на свору при городском крематории Пес смотрел свысока. Потому что всякая собака должная иметь гордость, особенно, если больше иметь нечего.

Сторож прикармливал его, но в дом не пускал, выделил старое пальто и место возле аккуратных мусорных баков. Раз в три дня он приносил Псу мясных обрезков в позавчерашней газете, говорил «ну-ну» и уходил. В такие дни Пес предавался философии: пожирал обрезки, вылизывал газету, полдня разбирал по слогам заголовки, а после размышлял о превратностях судьбы. Когда обрезков не было, он бежал попрошайничать у туристов на площади перед Домским собором. Туристы кормили охотно, не переводились ни зимой, ни летом, за их счет жил богато и сыто весь город, не то что полубродячий пес с католического кладбища.

Ни подруги, ни приятелей у Пса не водилось. Пес не терял надежды втереться в доверие к сторожу, и любая другая собака могла стать ненужным конкурентом. Искоса, сквозь ограду смотрел Пес на холеных аристократов из соседних домов с палисадниками. Куда ему в такие хоромы – беспородному, с прокушенным ухом. Пес повторял себе, что до людей и знати ему нет никакого дела, но, дочитав старую газету, он ложился на пальто и мечтал о собственном камине и кухне. Благ домашней жизни вожделел он с такой силой, что во рту становилось сладко, а в желудке – горько, и на глаза наворачивались слезы, особенно зимой.