Потерянные ключи - Ирина Андрианова (2021)

Дома я сразу уселся за смартфоны, попросив НТ принести мне поесть. Я ожидал нехитрых бутербродов, но с удивлением увидел мисочку с простодушным, но старательным салатиком: там были порезанные помидоры, огурцы, лук, чеснок, сыр, сосиски, даже творог. НТ, видимо, решила, что хороший салат должен содержать как можно больше наименований продуктов из холодильника, а логика их связи не очень важна. Я горячо поблагодарил, и она просияла. Жуя эту оригинальную смесь, я убеждал себя в том, что сочетание нескольких качественных продуктов в принципе не может дать некачественный результат, и наука о каких-то «правильных» кулинарных композициях – это, вобщем-то, лукавство («в желудке все равно перемешается»). Ну а какао с молоком НТ при всем желании не смогла бы испортить – он был прекрасен. Молодец , запомнила, что он мне нравится. Вообще у нее очень быстро наращивался информационный багаж – и в бытовой сфере и, так сказать, в абстрактной.

Перед сном я все-таки решился еще раз написать племяннице покойной – «Вконтакте» ее звали Лана Светлая. То ли Светлана, то ли это вообще псевдоним. Обращаться к ней по имени я не решился – вдруг она считает, что Тася должна его знать? Выяснить имя ее тетки тоже не удалось. На стене у Ланы было написала просто «Тетя скончалась сегодня в 15.30, так и не придя в сознание». Под этим постом тянулся шлейф однотипных соболезнований, но ни один из авторов не удосужился назвать покойную по имени. Откуда им было знать, что я-то ее имени не знаю, а спросить от имени Таси не могу! До этого были еще две записи на ту же тему. Сначала «Тетя в больнице. Инфаркт. Здесь писать не хочу, звоните». И номер телефона. Спустя сутки «Врач сказал, что тете лучше. Прошу – помолитесь». Под постом тоже выстроились комментарии, пока что обнадеживающие. Это было за 5 часов до смерти. Я прислал Лане фотографию из Павловска и сделал лаконичную приписку: «Не помню, но кажется, у тебя такого фото нет. Тебе на память». Молчание. Я испугался: а вдруг все наши выкладки с Костей – ошибка? Вдруг это вовсе не та дама, а какая-то другая? Но вскоре пришел ответ «Спасибо. Это ведь из Павловска, да? Она тогда ездила с вами, я помню. И твой Николай тоже тут. Какая она тут хорошенькая». Было очень тяжело продолжать, но я дал себе зарок, что это – в последний раз, и написал: «А как это случилось?» Это было похоже на дежурные сочувственные фразы, которые оставили другие, и Лана, надеялся я, не должна ничего заподозрить. Тем более, она ведь не удивилась, что Тася не знает о смерти ее родственницы. Значит, по ее мнению, они не были близкими знакомыми. «Ей стало плохо на улице. Она упала. Сколько лежала, неизвестно, но надеюсь, что прохожие все-таки быстро отреагировали. Это было в людном месте, у метро. Свидетель, который вызвал «Скорую», увидел ее уже лежащей без сознания». «А у какого метро это было?» – рискнул я. «У Ломоносовской. Ты, кажется, тоже живешь где-то в тех краях? Но на правом берегу, верно?» Так, значит, она не знает, что Тася живет совсем близко к «Ломоносовской»… «На левом берегу, – уклончиво ответил я. – А что она там делала? Разве она там работала?» «Нет, она же фрилансер. Была. Видимо, она ездила сфотографировать незаконную стройку у «Ломоносовской» для статьи – фотографии обнаружились в ее телефоне. Судя по времени, ей стало плохо через пять минут после того, как она их сделала». «Значит, это последние фото в ее жизни» – написал я, подумав, что попросить их себе на память уж точно не решусь. Но вдруг в ленте диалога всплыли три фотографии. «Вот, возьми, может, пригодятся. Ты ведь тоже вроде бы имела отношение к инициативной группе против этой стройки. Или я ошибаюсь? Но она когда-то упоминала тебя в контексте «Ломоносовской». Я подумала, что поэтому».

Нет, она упоминала потому, что ездила сюда в гости к Николаю, и встречала тут Тасю, мысленно ответил я. А может, она бывала в квартире у самой Таси.