– Одно из моих любимейших высказываний принадлежит Борхесу. Не уверен, правда, что это точно его, но он его постоянно приводит. Звучит примерно так, что все люди на Земле – это в каком-то смысле один человек. Это можно понимать как метафору, а можно – впрямую. Есть некий единый Разум. Единый объем мыслей на всех. Но удобнее …. Кому удобнее? Ну, например, богу. Или бог считает, что так будет удобнее для его творения… Так вот, удобнее оказалось создать для единого Разума иллюзию его дискретности. Его разделенности на замкнутые атомарные сущности, в каждой из которых, якобы, растиражирован он сам. Наши многочисленные индивидуальности – это даже не копии его, а иллюзорная форма его множественного состояния.

– Наверное, все-таки «растиражирован» – будет неправильно – заметил я. – Наши души не являются клонами друг друга. Мы же разные.

– В том-то и дело, что разница – иллюзия. Во всяком случае, так обычно трактуется эта популярная идея. Недавно я встретил у Набокова мысль – опять-таки, в точности не передам – что любая душа может стать твоей, если ты постигнешь ее извивы. Индивидуальное «я» – это не стабильное состояние, а мимолетная форма, которую принимает бытие.

– Мне понятней другая идея, – сказал я. – Каждая душа – это замкнутый бесконечный в себе атом, как Вселенная. Не то, чтобы понятней, но привычней как-то. Я такое чаще слышал.

– С точки зрения экономии ресурсов, костина теория оптимальней, – с улыбкой вставила Маша из своего бокового отсека. Пока верхнего пассажира там не было, жены уселись за столик вдвоем. – Очевидно, что иметь бесконечное число бесконечностей – если считать каждую душу бесконечной Вселенной – бесконечно более затратно, чем оставить одну бесконечную душу на всех.

– Которая при этом верит, что она – бесконечная совокупность бесконечностей, – добавила НТ. – Но разве это не одно и то же, по крайней мере в части ресурсозатрат?

Костя воодушевился:

– Девушки, вы взяли себе удобную роль Сократа, повергающего в ничтожество софистов. Что ж поделать – чтобы вам угодить, я готов погрязнуть в софистике еще глубже. Но оставим вопрос о затратах: в экономике я всегда был слаб. Предположим, у нас также есть бесконечные ресурсы. Логично, раз у нас все бесконечное. А?

Жены не успели придумать ответ, поэтому он продолжил:

– Теория единого мыслительного пространства попросту логичнее. Зачем дробить мысль по числу черепных коробок на планете, если лучше постулировать ее единой, а индивидуальности мозги – как бы «подключенными» к ней?

– Вот, кстати, эта техногенная аналогия про подключенность как раз позволяет объяснить тот самый вопрос, почему мы разные, – придумал я. – Глубина подключения, уровни подключения, режимы подключения, протоколы передачи информации и тому подобное – тут можно долго фантазировать.

– Представлять себе материальное воплощение идеи совсем необязательно. Главное, что она объявляет границы между личностями …э-э …несущественными. Например, Набоков в «Себастьяне Найте» формулирует так, что можно сознательно жить в любой понравившейся душе или даже во множестве душ. Но и это – грубоватая материализация. Речь даже не о вселении, не о переходе, а о том, что нет никакой разницы в том, чтобы быть тобою или мною.

– То есть я – это отчасти ты? Или даже не отчасти, а совсем. Понятно, – я засмеялся. – Но почему же мы все-таки этого не замечаем?

– Извини, что аргументирую к экономике, в которой ты не силен – подала голос НТ, – но, может, все дело в конкуренции? Иллюзия конкурирующих сущностей помогает единому Разуму развиваться. Если бы он был один, ему не на кого было бы равняться.

– Я слышала, – поддержала Маша, – что сетевые продуктовые магазины только изображают множественность, а на самом деле находятся в руках одного владельца. И то же самое – сотовые операторы. Благодаря этому они соревнуются друг с другом, улучшают свое качество, и в целом приносят больше денег хозяину.