Свободное владение Фарнхэма (сборник) - Роберт Хайнлайн

– Хорошо, если бы так, но все оказалось значительно сложнее. Я приземлилась здесь, и где-то в это время, и, похоже, на этой временной траектории, только как-то не так. Очухалась я на южной стороне Сорок второй улицы в Нью-Йорке. Это я сообразила сразу: мне бросились в глаза большие буквы световой газеты, бегущие по фасаду небоскреба «Таймс». Только бежали они почему-то не в ту сторону. Я пыталась сообразить, что значит: МЯЧЕЙ ДЕВЯТЬ В ПРЕИМУЩЕСТВОМ С ДЕТРОЙТ ПОБИЛИ ЯНКИ, – и вдруг увидела рядом двух копов, бегущих со всех ног – задом наперед.

Доктор Фрост что-то глухо пробормотал.

– Что вы сказали?

– Реверсивная энтропия. Вы вступили на эту траекторию задом наперед – ваш временной вектор оказался направленным назад.

– Так я и подумала. Потом, когда было время подумать. А тогда у меня других забот хватало. Я стояла среди толпы, на свободном пятачке, и кольцо людей вокруг меня сжималось. Они бежали спинами вперед. Копы исчезли в толпе, а люди подбежали прямо ко мне и начали орать. А тут еще переключился светофор, машины помчались в обе стороны – и все задом наперед. Для крошки Хелен это было уж чересчур, и я хлопнулась в обморок. Потом я, похоже, побывала еще во многих местах.

– Секундочку, – прервал ее Говард. – А как же все это получилось? Раньше я думал, что понимаю насчет энтропии, но тут что-то не врубаюсь.

– Ну, проще всего будет сказать, что она двигалась вспять во времени, – объяснил Фрост. – Ее будущее было их прошлым – и наоборот. Слава богу, она вовремя успела оттуда убраться. Я не уверен, что в таких условиях возможно поддержание нужного человеку обмена веществ.

– Хмм… Ну, рассказывай, Хелен.

– Все это было бы потрясающе, только вот я уже находилась на грани полного эмоционального истощения. Я просто сидела и наблюдала, что происходит, словно в кино. Сценарий писал не иначе как Сальвадор Дали. Пейзажи сдвигались и колыхались, как море в непогоду. Силуэты людей становились текучими, плавно превращались в растения. Я думаю, что и с моим телом иногда происходило нечто подобное, но не совсем уверена. Как-то раз я оказалась в таком месте, где вокруг была только изнанка объектов, а не внешние их формы. Кое-что я пропущу – то, во что и сама не могу поверить. Потом я притормозила в каком-то месте, обладавшем, видимо, дополнительным пространственным измерением. Все предметы с виду были нормальными, трехмерными, но только вот меняли свои очертания, стоило мне о них подумать. Выяснилось, что я могу заглядывать внутрь любых вещей, – достаточно лишь захотеть. Когда мне надоело знакомиться с интимными тайнами камней и растений, я взялась за себя – получилось ничем не хуже. Теперь я знаю об анатомии и физиологии ничуть не меньше любого медика. Очень интересно смотреть, как бьется твое сердце – симпатичная такая штука. А вот аппендикс мой оказался распухшим и воспаленным. Выяснилось, что я могу даже протянуть руку и потрогать его; трогать было больно. Аппендикс и раньше иногда меня беспокоил, и я решила, что надо срочно оперироваться. Я просто отщипнула его ногтями. Больно почти не было, показалось немного крови, и все сразу заросло.

– Господи, девочка! Да ты же могла умереть от перитонита!

– Не думаю. Мне кажется, что ультрафиолет проходил через меня насквозь, так что все микробы мгновенно дохли. У меня и вправду был некоторое время жар, но это, скорее всего, от внутреннего ожога ультрафиолетом – как бывает, если долго загораешь, только тут загорала не кожа, а все мое тело насквозь. Забыла сказать, что там я не могла передвигаться и вообще не могла прикоснуться ни к чему, кроме себя самой. Если я пыталась за что-то уцепиться, рука моя просто уходила в пустоту. Убедившись, что это бесполезно, я расслабилась. Было хорошо и спокойно, как медведю, спящему в берлоге. Прошло много времени – очень, очень много, – я крепко уснула, а проснувшись, оказалась в вашем кресле. Вот и все.

Хелен тоже не смогла успокоить Говарда – с Эстеллой она не встречалась.