Вечный кролик - Джаспер Ффорде (2020)

– Наивысшей точкой моей провальной карьеры стало то, что меня вырезали из классической картины, – с улыбкой сказала она. – Фрагмент изначально назывался «Инцидент с кроликом». Квентин был вовсе не против работать с кроликами, но студии давили на него, и мою сцену пришлось переснять с человеком. И они изменили «хороший морковный сок» в диалоге на «хороший кофе». Но если ты пересмотришь фильм, то заметишь, что жену Джимми должна была играть крольчиха. В те годы нам еще разрешали летать в Штаты, – со вздохом прибавила она. – Нужно было получать справку о том, что я не беременна, и нельзя было задерживаться в стране дольше чем на половину продолжительности беременности, но все же… Хорошие были времена.

– Наверное, было неприятно, что тебе не перепало от успеха фильма.

– Таковы реалии актерской жизни, – философски сказала Конни. – В основном я работала в рекламе, пару раз появлялась в «Ферме Эммердейл» и «Чисто чикагском убийстве» и играла акушерку Рэйчел Кролик в ста восьмидесяти трех сериях сериала «Как глубока была моя нора». Ты его смотрел?

– Нет, – честно сказал я. Хитросплетения множества сюжетных линий того сериала были настолько запутаны, что в одном двадцатиминутном эпизоде было не меньше драмы, чем в целом сезоне «Западного крыла». Лишь несколько человек утверждали, что разобрались в сюжете, но они, скорее всего, врали.

– Люди его почти не смотрят, – ответила Конни, – но кое-что с моим участием ты, наверное, видел. Помнишь рисованную крольчиху в рекламе шоколада с карамелью «Кэдбери»?

Как ни странно – хотя на самом деле ничего странного в этом не было, – когда я видел ту рекламу, я всегда думал о Конни. Мое воображение решило, что у той рисованной крольчихи такие же формы и западный акцент, хотя голос у нее был совершенно другой.

– Так это была ты?

Конни небрежно махнула лапой.

– Меня снимали, чтобы аниматоры могли срисовать движения, так что да, тело и движения мои. Причем все это было задолго до технологии захвата движений.

– Но ведь голос не твой, верно? – сказал я.

Она улыбнулась.

– Заметил. Я тогда еще не была членом Актерской ассоциации, поэтому вместо меня ее озвучивала Мириам Маргулис. Но я находилась в студии вместе с ней, чтобы ее консультировать. Она замечательная женщина и так здорово сыграла Кормилицу в «Ромео + Джульетта».

– А ты когда-нибудь играла в постановках Шекспира? – сказал я.

– Две недели играла Основу в «Сне в летнюю ночь», но думаю, что получила роль только из-за ушей. А вообще, знаешь что? – сказала она, когда мы подошли к овощному отделу. – Мне ведь на самом деле совсем не нужно было идти за покупками.

– Не нужно?

– Нет. У меня любовник, и я хотела позвонить ему так, чтобы Клиффорд не услышал. Его зовут Руперт Кролик. Он мой кузен со стороны матери мужа дочери сестры моего отца.

– Я… Я не уверен, что тебе стоит рассказывать мне об этом.

– Будучи крольчихой, – со вздохом сказала она, – мне бывает трудно найти хоть кого-нибудь, кто мне не родственник.

– Нет, – сказал я. – Я имел в виду, что тебе не стоит рассказывать мне о том, что ты изменяешь мужу.

Она взяла сельдерей и с видом эксперта понюхала его.

– Я всегда могла доверять тебе, Пит. Я говорила тебе всякое, и ты мог рассказать об этом другим, но не рассказывал. Ты скажешь моему мужу?

– Нет, конечно же нет.

– Вот поэтому я и делюсь. К слову, в Руперте я тоже не совсем уверена. Недостаточно он дурной.

– Недостаточно дурной? – спросил я, все-таки заинтересовавшись.

– Клиффорд замечательный муж. Честный, высокий, умный, трудолюбивый, целеустремленный… Но если я когда-нибудь захочу еще детей, они, наверное, будут не от него.

Я спросил, почему нет, и она ответила, что это «поймут только крольчихи». Она задержалась у салата айсберг, потом понюхала ромэн, а затем взяла упаковку с двумя кочанами Маленькой жемчужины.