Я смотрел на нее, не веря своим ушам. Много лет назад я тоже это чувствовал, впрочем, как и сейчас. Всегда. И стоило мне задуматься, как правильно целовать крольчиху – да и целуются ли кролики вообще, – она вдруг взяла себя в руки и резковато сказала:

– Реплика.

– Прости, что?

– Твоя реплика. В сценарии.

– Ой, – сказал я и, чуть ли не паникуя, посмотрел вниз, а затем просто прочитал первую увиденную строчку.

– Я беременна от твоего дяди, – сказал я, – и, похоже, у меня будет восьмерня.

– Думаю, мы пропустили страницу, – пробормотала она, взяв мои листки, перевернув один и постучав по первой строчке. – Вот отсюда.

– Ты очень красивая, – сказал я, – но у нас ничего не получится.

– Да, ты так говоришь, – сказала она, – но от твоего внимания наверняка не ускользнуло, что между нами что-то есть, что-то сильнее нас обоих – взаимное влечение, которое выходит за рамки надоедливых норм повседневной жизни.

Я ничего не сказал, и она моргнула.

– Я не знаю, что сказать, – сказал я.

– Скажи то, что чувствуешь, – прошептала она, закрыв глаза и наклонившись вперед.

– Нет, – сказал я, – я и правда не знаю, что дальше говорить. Кажется, в твоем принтере закончился картридж.

В качестве объяснения я показал ей сценарий.

– Ой! – сказала она, выглядя смущенной. – Кент, наверное, снова пользовался принтером. Негодный мальчишка, – затем она прибавила: – Тут что, жарко?

– Да, жарковато, – сказал я.

– Тогда ты не против, если я сниму кардиг…

Она замолчала, поскольку во входную дверь кто-то постучал.

– Черт, – сказала она. – Это Док.

– Он разве не на Ближнем Востоке?

– Ой, точно, – сказала она. – Тогда, наверное, Руперт.

– Разве ты с ним не порвала?

– Нет, нет, не тот Руперт. Другой Руперт. Он сказал Доку, что приглядит за мной на случай, если я решу вдруг заявить о смене супруга. Ты умеешь обращаться с дуэльным пистолетом?

– Что?

– Просто шучу, – сказала она. – А вообще, раз кто-то стучал в дверь, то, скорее всего, это не кролик, верно?

– Или, – медленно сказал я, – это может быть кролик, который притворяется человеком, чтобы усыпить твою или мою бдительность?

– Хорошо подмечено, – сказала она. – У тебя есть какой-нибудь шкаф, в который я могла бы спрятаться?

– Ты серьезно?

– Да. Прятаться в шкафах от недоверчивых супругов – добрая кроличья традиция. Правда, Питер, все совершенно нормально.

Я открыл шкафчик для хранения швабр, и Конни, достав из сумки книгу «Граф Монте-Кристо» и фонарик, элегантно шагнула внутрь.

– Ух ты, – сказала она, оглядевшись, – у тебя вакуумный пылесос «Генри». Хороший?

– Очень хороший. А теперь ни слова.

Она села на «Генри», открыла книжку, а затем включила фонарик. У меня появилось чувство, что она это уже делала… причем много раз.

Я пересек прихожую и открыл входную дверь. Но за ней стоял не кролик, и не кролик, притворявшийся человеком. Там был человек. Человек по имени Тоби Маллет.

Рваная футболка Тоби

Исторически морковка была лакомством, а не основным кормом, и если не считать налетов на сады и компостные ямы, то до Очеловечивания Дикие кролики с ней были незнакомы. Безопасна в малых дозах, злоупотребление ею может привести к последствиям, схожим с человеческим алкоголизмом.

Тоби казался пустым и потерянным. Его футболка выглядела так, словно ее вместе с парнем протащили через ежевичные кусты – она была порванной, а его тело иссечено царапинами. Лицо Тоби было измазано высохшей грязью, и из-за нее же его светлые волосы стали казаться коричневыми, а на виске у парня красовался очень большой и очень фиолетовый синяк, из-за которого его раскрасневшийся левый глаз был отчасти прикрыт.

– Тоби? – сказал я. – Ты в порядке?

– Чувствую себя как никогда замечательно, – сказал он, держась за косяк, чтобы не упасть.