Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

– С чего ты взял, что я сердит на Келенли? – Я открываю было рот, чтобы сказать о напряженности его тела, его голосовом напряжении, выражении его лица, и он раздраженно фыркает. – Не бери в голову. Я знаю, как вы обрабатываете информацию. – Он вздыхает. – И, полагаю, ты прав.

Я определенно прав, но я понимаю, что не следует напоминать ему о том, чего он знать не хочет.

– Ты хочешь, чтобы она жила у тебя дома. – Я не был уверен, что это дом Галлата до разговора нынче утром. Но я должен был бы догадаться – дом пах как он. Все мы не очень разбираемся в остальных чувствах, кроме сэсуны.

– Это ее дом, – резко отвечает он. – Она выросла здесь, как и я. – Келенли рассказывала мне об этом. Она воспитывалась вместе с Галлатом, думала, что она нормальная, пока кто-то в конце концов не рассказал ей, почему родители ее не любят. – Она была частью проекта. – Он напряженно кивает с горько искривленным ртом. – И я тоже. Человеческий ребенок был необходимым для контроля, а у меня были… полезные характеристики для сравнения. Я считал ее сестрой, пока нам обоим не исполнилось по пятнадцать лет. Тогда нам рассказали.

Так долго. И все же Келенли должна была заподозрить, что она иная. Серебряное мерцание магии вокруг нас течет в нас как вода. Все могут его сэссить, но мы настройщики. Мы ею живем. Она живет в нас. Она никогда не могла даже подумать о себе как о нормальной.

Однако Галлат был совершенно ошарашен. Возможно, его мировоззрение так же перевернулось, как теперь мое. Возможно, он барахтался – барахтается – точно так же, пытаясь примирить свои чувства с реальностью. Я ощущаю внезапную симпатию к нему.

– Я никогда не обращался с ней плохо. – Голос Галлата стал тихим, и я не уверен, что он все еще говорит со мной. Он скрестил руки и закинул ногу за ногу, упорно глядя сквозь одно из окон трансмаля невидящим взглядом. – Никогда не обращался с ней как с… – Внезапно он моргает и бросает угрюмый взгляд на меня. Я хочу кивнуть, чтобы показать, что понимаю, но какой-то инстинкт удерживает меня. Я просто смотрю на него в ответ. Он расслабляется. Я не понимаю, почему.

Он не хочет, чтобы ты услышал от него «как с вами», – сигналит Ремва, раздраженно гудя на мою тупость. – И он не хочет, чтобы ты понял, что это значит, если он так скажет. Он убеждает себя, что он не такой, как те, кто сделал тяжелее его собственную жизнь. Это ложь, но она ему нужна, и ему нужно поддерживать эту ложь. Ей не следовало говорить нам, что мы ньессы.

Мы не ньессы, отвечаю я гравитационными импульсами. По большей части я раздражен тем, что ему пришлось это подчеркивать. Поведение Галлата очевидно теперь, когда Ремва объяснил.

Для них мы ньессы. Гэва посылает простой микротолчок, чьи реверберации она гасит, так что мы сэссим потом только холодное молчание. Мы перестаем спорить, поскольку она права.

Галлат продолжает, не зная о нашем кризисе идентичности:

– Я дал ей столько свободы, сколько мог. Все знают, что она такое, но мы дали ей те же привилегии, как и любой нормальной женщине. Конечно, есть ограничения, запреты, но обоснованные. Я не мог показать себя небрежным, если… – Он осекается, погружаясь в собственные мысли. Мускулы на его скулах разочарованно подергиваются. – Она ведет себя так, словно не может этого понять. Словно проблема во мне, а не в мире. Я пытаюсь помочь ей! – И он испускает тяжелый вздох разочарования.

Однако мы услышали достаточно. Позже, переваривая все это, я скажу остальным – Она хочет быть личностью.

Она хочет невозможного, скажут Душва. Галлат считает, что лучше она будет принадлежать ему, чем Сил Анагисту. Но чтобы стать личностью, она должна перестать быть… принадлежащей. Кому бы то ни было.

Тогда Сил Анагист должен перестать быть Сил Анагистом, печально добавит Гэва. Да. Все они будут правы, мои друзья-настройщики… но это не значит, что стремление Келенли неправильно. Или что нечто невозможно лишь потому, что это очень, очень трудно.