Незваный гость - Татьяна Коростышевская (2021)

Он не хотел. То есть в гостиную ушел послушно, но против возвращения в приют возражал. Ему грозила порка и карцер. Я слушала страшные истории о подобных случаях, о замученных детях, о пытках и голоде.

— Давай, рыжая, сегодня попрощаемся. Ты как знаешь, а я засветло через заставу уйду с крестьянским обозом.

— Погоди в бега пускаться. — Я вышла, поправляя пояс чистого платья. — Поживи со мной, пока я задание исполню, а там решим, что дальше делать.

— С тобой?!

— Ну должна же я тебя за сохранение денежного саквояжа отблагодарить.

— Тетка твоя меня прогонит.

— Уговорим Захарию Митрофановну, — уверила я. — Ночевать будешь на кушетке в моей же спальне, хлопот никаких не доставишь.

Он поломался немного для виду, но я понимала, как ему хочется пожить хоть немного в тепле и чистоте, не промышлять воровством, не бояться насилия. На том и порешили. Мишка оставался отсыпаться за бессонную ночь, возвратившейся Губешкиной должен был отдать мою записочку с объяснениями, я же уходила в город. Ударили по рукам. Вообразивший себя прислугой Михаил занялся приборкой на кухне, я развернула под лампой оттаявший блохинский лист. Был он в мокрых разводах, но чистым, без единой строчки текста. Чародейские очки тайных знаков мне также не открыли. Ничего страшного, просто придется опытного человека для консультации привлечь, а пока отложим. Я спрятала бумагу в сундук под белье, зашнуровала ботильончики, не забыв изучить их сквозь очки на предмет навьих шерстинок, набросила на подсохшие волосы платок и пошла на дело, велев Мишке на улицу не соваться и незнакомым не отпирать. Он бы и не смог, к слову — замок я, открыв его шпилькой из своих гнумских запасов, заперла снаружи.

Полдень давно миновал, день катился к закату, и я, рассудив, что пара часов для Ливончика погоды не сделает, спросила у какой-то раскрашенной девицы, где «Храм наслаждений», и отправилась в указанном направлении. Бордель был, как все в Крыжовене, вычурно наряден с фасада, с золоченой аршинной вывеской, под ней я простояла несколько минут, стараясь смеяться не громко. «Храм насладжений!» Умора! В названии были перепутаны местами «ж» и «д».

В расчудесном расположении духа ступила я в чертоги платной любви, втянула ноздрями аромат порока (пот, скисшее шампанское, сигарный дым, туалетная вода «Мадемуазель Жужу», пять копеек за флакончик) и велела девице в передничке и наколке горничной:

— К мадам меня отведи, милая.

— Почивает она, — ответили мне без улыбки, — если на работу наниматься, так обожди. Только не здесь, на кухню ступай.

Бросив взгляд в гостиную, где нетрезвого мужика с бородой лопатой развлекали беседой две такие же «горничные», я улыбнулась еще шире.

— Отчего же на кухне, милая? Здесь обожду, а пока ожидать буду, ты мне книжечку свою санитарную поднеси, желтый билет, хочется взглянуть, когда тебя лекарь в последний раз осматривал. И вы, барышни, — я повысила голос, — билетики давайте, а господин пусть представится, я его в список занесу.

— Какой еще список? — неожиданно фальцетом испугался бородач.

— Список посетителей богопротивных заведений для Общества жен и матерей Берендийской империи, — ответила я значительно. — Мы, жены и матери Отечества, крайне обеспокоены…

Мужик полез под стол.

— …как душевным, так и телесным здоровьем наших сынов, а также отцов и супругов, братьев и…

Тут я поняла, что с пафосом перебарщиваю, но закончила на торжественной ноте:

— И дедов!

Представление цели достигло, меня немедленно потащили вверх по лесенке на второй этаж и постучали негромко в полированные золоченые двери.

— Кто там еще? — раздалось после повторного стука и долгой паузы. — Клавка, ты?

Отодвинув плечом «горничную», я вошла в полутемную душную спальню и закрыла за собой дверь, чтоб Клавка не мешалась.